 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон: «Стратегия психотерапии»
165
с тех пор, как вы начали работать со мной, все, что вы раскопали во мне. Если вы так умеете
доискиваться до всего, так что человек вспоминает все и объединяет, чтобы понять, что с ним
происходит, то я не буду извиняться за то, что была такой упрямой.
Все произошло слишком быстро. Я однажды все утро размышляла над этим и потом после
ленча села и снова начала Думать, и к обеду я все прояснила для себя.
Тот рассказ в начале сентября был неверен в некотором отношении.
То, что действительно произошло после того транса, началось в июне. Я собиралась на
каникулы. Первое, что я должна была сделать, это достать себе купальный костюм, но не
понимала этого тогда. Я не знала, что он будет голубым.
Потом я вдруг решила найти водонепроницаемый шелковый мешок, чтобы послать его
морем кому-то, кому, я так и не решила. Поэтому он у меня так и остался.
Затем я положила свою сумочку на место, каждый раз я находила ее вновь на месте. В
последний раз я нашла ее в чемодане, с которым потом поехала на озеро, я теперь вспоминаю
все те трюки, которые проделывало со мной мое подсознательное только для того, чтобы эти
сигареты были упрятаны подальше от моего сознательного мышления.
Ну, а все остальное на озере произошло так, как вы говорили, за исключением того, что,
когда я опустила ноги в воду, сидя на плоту, я беспокоилась о том, что у меня с ногтей сойдет
лак. Я продолжала удивляться, что же произошло со мной, потому что я плавала с огромным
удовольствием.
Но это не все. После того, как я вспомнила все то, что вы у меня вызнали, я знала, что
могу теперь все уладить, но не знала, что я должна делать. Я решила подождать, пока вернусь
домой.
Я расскажу вам сейчас все, за исключением одного факта. О нем я расскажу вам в
следующий раз.
В течение многих лет мне хотелось принять горячую ванну. Я всегда наполняла ванну до
краев, входила в воду, вынимала пробку и принимала душ. Это всегда меня приводило в
бешенство. Но каждый раз происходило одно и то же. И, если бы не было душа, я бы просто
стояла в ванне и мылась губкой. Теперь я могу принимать ванну.
И еще одно! Я теперь вожу машину. В свое время мне пришлось бросить это занятие,
потому что у меня появилась привычка закрывать глаза и нестись на полной скорости, иногда в
городе, иногда за городом. Помните тот мостик, то бревно, так вот – я всегда и ехала по мостам,
но только на озере поняла это. Теперь я не закрываю глаз, когда переезжаю через мост.
Те бедные парни, что назначали мне свидание и водили меня куда-нибудь! Они – это мой
сосед, который затащил меня в воду, не позволял мне выйти из воды и окунал меня, как утку.
Ну а теперь я позволяю своим приятелям вести меня куда угодно, но я должна была быть
уверена, что вернусь.
А сестра и тот высокий стул! Вы не смогли бы заставить меня остаться там, где ребенок
сидит на таком стуле. Некоторые медсестры приглашали меня к себе на обед, и я входила в дом
и почти туг же убегала. Я не знала тогда, почему. Теперь я могу ходить в дома, где малыши
сидят на этих высоких стульях.
А сестра, посиневшая, когда она была еще малышкой и потом, тогда, когда мы купались в
холодной воде. Я никогда не носила ничего голубого из-за этого, а этот цвет мне так идет.
Сначала голубой купальный костюм, а потом я купила себе этот новый костюмчик.
Я стала ходить в церковь. Мне всегда хотелось пойти туда, но я не могла вынести
пребывания там. Я даже практику проходила в католической больнице, потому что я –
протестантка, а мне хотелось держаться подальше от церкви. А теперь даже то, что у них
происходят похороны в церкви, не останавливает меня. Есть много еще других фактов, но я вам
даю только общее представление. Чего я не понимаю, так это то, как я все это хранила в своем
подсознательном и создала себе столько трудностей. Как можно быть такой глупой и упрямой!
Я полагаю, что вы хотите назвать меня упрямой и теперь, потому что я не хочу рассказать вам
самое главное, что со мной произошло. Но я на самом деле не упряма, у меня есть особая
причина на этот раз, и я расскажу вам ее в следующий раз".
Она пришла снова в середине октября. Когда она вошла в кабинет, она сказала:
«Я готова все рассказать вам, но сначала я кое-что объясню. Матери было ужасно тяжело
