 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон: «Стратегия психотерапии»
178
первом случае лечение заключалось в умеренной, спланированной коррекции
непосредственных эмоциональных реакций и использованием временного фактора для
разрешения проблемы, выявленной у пациента.
У второго пациента процедура лечения состояла в намеренном создании на уровне,
близком к сознательному, более сильных эмоций на ситуацию, являющуюся причиной
эмоциональной реакции, что привело к хорошему терапевтическому эффекту.
Пациент J
Привлекательная студентка колледжа, готовящего сотрудников общественных служб,
вошла в кабинет автора без предварительной договоренности. Она была одета в очень короткие
шорты и бюстгальтер. Девушка, войдя в кабинет, села, развалясь, в кресло и заявила: «Мне
чего-то хочется». Ответом было: «Очевидно так! В противном случае вы бы не пришли в
кабинет психиатра». Она кокетливо возразила, что вряд ли кто-то хочет психотерапии и
услышала в ответ, что для получения нужных результатов лечения тоже требуется сильное
желание самого пациента.
Подумав немного, она заявила, что ей нужна психотерапия, и она хочет вылечиться. Она
расскажет о своей проблеме, и тогда автор сможет решить, захочет ли он ее лечить. Она сказала
убежденно, что когда он узнает о ее трудностях, то, вероятно, выгонит ее из кабинета.
Затем она начала свою историю: «У меня комплекс проститутки: в последние три года я
могу лечь в постель с любым мужчиной, которого я вижу. Большинство из них не отказывается
от этого. Для меня нет никакой разницы, кто он: пьяный или трезвый, молодой или старый,
грязный или чистый, какой расы. С любым, кто похож на мужчину, я готова вступить в
сексуальный контакт. Я принимаю их поодиночке, группами, в любое время, в любом месте. Я
отвратительное, грязное чудовище. Но я не могу бросить такую жизнь, и в то же время мне
хочется покончить с этим. Вы мне хотите помочь, или мне уйти?»
Ее спросили, сможет ли она управлять своими действиями, своим поведением до
следующего сеанса. Ответом было: «Если вы возьметесь меня лечить, я не буду ничего такого
делать сегодня вечером. Но мне нужно прийти к вам завтра утром и дать новое обещание и еще
вечером и придерживаться этого каждый день, пока я не вылечусь». Ей сказали, что у нее есть
три дня, чтобы проверить свою искренность. В течение трех дней она дважды в день приходила
в кабинет и возобновляла обещания. Это возобновление обещания стало обычной процедурой
для нее.
На четвертый день во время трехчасового сеанса пациентка предалась жестокому
словесному самобичеванию, пересказав очень детально первый свой опыт, а потом и еще один.
С большим трудом ее заставили сообщить такие факты, как ее полное имя, дату рождения,
домашний адрес и т. д. Только постоянно прерывая ее рассказ, можно было узнать следующие
дополнительные данные. Ее мать была черствой честолюбивой женщиной, абсолютным
снобом, которая была «сама любезность для тех, кого она считает полезными, и злой, свирепой
кошкой для всех остальных. Она управляет мной и моим отцом пронзительным криком. Я
ненавижу ее!». Ее отцом был «крупный бизнесмен, веселый богатый человек, я люблю его, но
он – только грязная половая тряпка под ногами моей матери. Мне бы хотелось сделать из него
мужчину, чтобы он хоть раз ударил ее». Оба родителя учили ее ненавидеть секс, это
отвратительная вещь, по их словам, и они для моей пользы даже не спят в одной спальне. Я –
единственной ребенок. Я ненавижу секс, и все-таки он, должно быть, прекрасен". Затем она
вновь пустилась в словесное самобичевание.
Следующий трехчасовой сеанс был таким же бесполезным. Она продолжала, несмотря на
многочисленные попытки прервать ее, горький ужасный рассказ о своих неблаговидных
поступках.
На следующем сеансе, когда она вошла в кабинет, автор сказал ей решительно: «Садитесь,
молчите и не смейте открывать рта!» Ей категорически сказали, что с этого момента автор сам
будет руководить беседами, чтобы не тратить времени зря, ход лечения будет полностью
определяться автором, а она должна выражать свое согласие кивком головы и при этом
