 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон: «Стратегия психотерапии»
216
различные слова стихотворения, хотя и частично. Когда Джейн заметила это, то начала
намеренно делать ошибки в словах, и часто Энн с трудом произносила правильные слова, часто
эта игра составляла честь терапевтического сеанса, так что ее успехи становились все
очевиднее.
Автор считал, что в данном случае прямой гипноз недопустим; следовательно, Энн
сказали, что его использовать не будут. (Много месяцев спустя Энн объяснила: "Вы дурачили
меня, когда сказали, что гипноза не будет.)
Вместо этого автор сказал Энн очень осторожно, тщательно выбирая и произнося слова и,
таким образом, удерживая ее внимание: «Когда Энн будет читать это стихотворение
(стихотворение о гороховой каше не было единственным), слушайте внимательно,
вслушивайтесь в каждый слог. Обратите на него все внимание, отмечайте каждый звук, все
согласные и гласные. Вспоминайте каждое слово. Думайте над каждым словом. Тщательно
вспоминайте то время, когда вы были маленькой девочкой, и вам нужно было выучить это
стихотворение. Вспомните, кто выучил вас ему, где вы стояли и сидели, и как вы были
счастливы, когда наконец выучили его».
Вот короткий, но весьма показательный пример косвенного метода фиксации внимания
пациентки: вызывая у нее воспоминания событий и ситуаций прошлого и индуцируя, благодаря
фиксации внимания на них, состояние транса, автор, вероятно, способствовал развитию
возрастной регрессии за счет осторожного использования событий из прошлого, о которых он
узнал от Джейн и ее мужа после обстоятельных расспросов.
Кроме того, на самых первых этапах лечения была сделана попытка использовать речь
младенцев, все эти слоги «ма», «па», «да» и т. п. как средство научить пациентку говорить.
Однако это ущемляло ее самолюбие и подчеркивало ее младенческую беспомощность при
разговоре. Это было явно очень опасное средство, хотя позже автор сказал Энн, чтобы она
делала это, когда бывает в комнате одна, поскольку она «обещала» делать все, что ей скажут.
Кроме того, автор был единственным человеком, который верил в нее, и поэтому ей
захотелось доставить ему удовольствие, а также встать с ним на равных в его глупых трюках.
Таким образом, наряду с принудительными, эмоциональными мотивами научиться
существовало особое состояние амбивалентности, смешанной симпатии и антипатии. За
каждым таким сеансом следовало некоторое улучшение, и Джейн с энтузиазмом сообщала
автору о проделанном накануне.
Стихи были перефразированы и вставлены в ситуацию, чтобы персонализировать их в
соответствии с прошлым Энн. Так, на одном сеансе был упомянут некий уличный адрес, и
Джейн по сигналу автора написала: «Энн и Билли целовались, сидя на дереве». Краска стыда на
лице Энн показала, что она полностью помнит этот эпизод из своего детства, и автор сразу же
воспользовался этой ситуацией, чтобы зафиксировать внимание Энн, снова подчеркнуть время,
место и трудности при заучивании детских стихов и необходимость всегда вслушиваться в
каждое слово, в каждый слог и звук. Таким же образом были использованы другие, более или
менее вызывающие смущение события из прошлой жизни Энн.
Однажды утром, когда Джейн готовила ужасно безвкусный завтрак для Энн, последняя
оттолкнула Джейн в сторону. В тот же день, войдя первой в кабинет автора, Энн, с трудом
выговаривая слова, сказала: «Я сержусь на вас, мне очень жаль, очень жаль».
Выражение лица Энн показывало, что она очень зла на Джейн, что она сожалеет об этом,
что она чувствует, что автор преследует какую-то цель, заставляя их вести себя подобным
образом, и что она хочет убедиться в этом.
В ответ на это автор продекламировал ей экспромтом сочиненное им стихотворение, а
Джейн тут же присоединилась к нему:
"Энн сердита, а мы рады,
Зато мы знаем, как ее обрадовать,
Бутылка вина заставит ее сиять,
А муж захочет ее обнять".
В ответ Энн действительно просияла: «Он приезжает! Наконец-то!» Так уж совпали
