 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон: «Стратегия психотерапии»
219
своей сиделке. Энн сама узнала от автора несколько скороговорок, которые раздражали
женщину, так как она была совершенно лишена чувства юмора. Однако Энн была добрым
человеком, и общее взаимопонимание между двумя женщинами было хорошим. Сиделка знала,
что автор проводит курс лечения, хотя и непонятным образом. Эта женщина оказала большую
помощь, буквально заставляя Энн прилагать все усилия, чтобы избежать чрезмерной заботы,
что мотивировало еще более энергичные попытки делать все самой. Кроме того, эта
компаньонка не могла понять того, что пытался сделать автор, очень беспокоилась по этому
поводу и относилась к автору с большим недоверием. Наличие благоприятного раппорта Энн с
автором буквально заставляло ее демонстрировать своей сиделке, что методы автора, хотя и не
понятны, были хорошими и очень полезными.
Однако Энн устала от этой женщины и однажды честно призналась автору: «Она хорошая
– делает правильно (подчиняется приказам автора) – невеселая работа – ей нужно уйти». Это
была изнурительная для нее попытка высказаться, хотя она и огорчала Энн по двум причинам:
увольнение сиделки и необходимость противоречить автору. С ее просьбой согласились только
после многочасовой беседы с ней относительно того, чему ей удалось научиться, когда ее
расстраивала эта женщина, и тогда автор объяснил Энн некоторые из причин того, почему он
считал отрицательные эмоции такими полезными для нее, а также почему ей не говорили об
этом раньше. Кроме того, автор сделал ряд комических, шутливых замечаний относительно
отсутствия у женщины чувства юмора, напомнил Энн о том, как она мучила эту женщину
своими смешными скороговорками и тут же указал ей, что женщине всегда удавалось «сделать
ничью» в их почти спортивной борьбе. Энн не знала, как тщательно следил автор за ходом
событий ежедневно, как он обсуждал их с ее сиделкой и давал ей инструкции, как «отомстить»
Энн и сравнять счет.
Соответственно, обе женщины были очень довольны, когда автор отпустил эту сиделку,
так как он считал, что ему нужно создать новые условия для процессов мотивации и обучения.
После беседы с мужем была найдена четвертая сиделка. Это была молодая девушка,
послушная, но в целом весьма незаинтересованная всеми этими процедурами, однообразными
отчетами и действиями в кабинете автора. Энн часто сердилась на нее, но не могла обнаружить
каких-то прямых ее ошибок за исключением полного отсутствия интереса. Она несколько раз
говорила автору, что была бы рада, когда достаточно поправится, избавиться «от этой девушки,
у которой мысли бродят где-то далеко». Вопрос не стоял о том, где «бродят мысли» у самой
Энн. Все интересы Энн были сосредоточены на выздоровлении, и она недолюбливала всякого,
который был бы послушен, но не заинтересован в том же. Таким образом, Энн оказалась в
положении, которое вынуждало подтвердить ее улучшение, так как ее раздражало, даже
приводило в гнев отсутствие интереса у сиделки и ее бессмысленное послушание.
Тогда была найдена пятая сиделка. Это была пожилая женщина, погруженная в свои
собственные интересы, делающая все очень медленно. Причем, по словам Энн, сиделка считала
все процедуры автора смешными, бесцельными, бесполезными, даже глупыми. Однако были
приняты меры для того, чтобы она честно выполняла свои обязанности, и Энн, в частности,
очень нравилось, когда автор назначал ей выполнение особо нелепых заданий. Ей также
доставляла наслаждение общая антипатия этой пожилой женщины к этим ситуациям и
обязанностям, и она особенно гордилась, когда ей удавалось добиться заметного улучшения,
чтобы продемонстрировать это своей пожилой сиделке, что автор, которого Энн постепенно
полюбила, был прав, применяя свои методы, а сиделка ошибалась. (Мнение Энн и ее
эмоциональная реакция на эту сиделку были, вероятно, жизненно важны для нее в значительно
большей степени, чем процедуры автора, так как они усиливали мотивацию у пациентки.)
В это время Энн придумала для себя одну вещь, состоявшую в том, что, когда она не
сможет сказать какое-то слово, она будет «обходить его». Автор согласился, но с одним
условием, что когда она не сможет назвать возраст своего сына, она будет считать и
останавливаться на нужной цифре. Но Энн сама изобрела этот метод, и когда она запиналась на
слове, например, «масло», стоящее на столе, она вставала со стула и долго бродила среди
мебели в комнате, потом садилась и говорила: «Передайте мне, пожалуйста, эту желтую
штуку!», указывая на масло. Чего не понимала Энн, так это то, что, когда она не могла
произнести какого-то слова, а потом бродила по комнате вокруг мебели, она косвенно и
