 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон: «Стратегия психотерапии»
88
воспоминания часто фрагментарны, отрывочны.
Отсутствие развития спонтанного транса в начале выполнения постгипнотического
действия не противоречит нашим наблюдениям. Скорее, оно подразумевает, что у субъекта
могут возникнуть определенные изменения в психологической ситуации. Они могут
преобразовать характер самого постгипнотического действия и сделать его таким, что субъект
осознает его глубинную природу и его причины. Следовательно, действие трансформируется в
постгипнотическое только по времени.
Значение спонтанного постгипнотического транса
Значение спонтанного состояния транса как неотъемлемой части выполнения
постгипнотических внушений весьма разнообразно и имеет отношение ко многим важным
вопросам гипноза. Постгипнотический транс имеет прямое отношение к проблеме диссоциации
и таких гипнотических явлений, как, например, раппорт, амнезия, избирательная память,
каталепсия; а также к общим экспериментальным и терапевтическим вопросам
постгипнотических явлений.
Спонтанный постгипнотический транс как критерий индуцированного гипнотического
транса
Спонтанный постгипнотический транс представляет собой надежный индикатор
истинности первоначального транса. Тщательное наблюдение часто показывает, что в
спонтанном постгипнотическом трансе продолжаются модели поведения, отмеченные в
первоначальном состоянии транса. Это видно из следующего примера. Во время
одного-единственного гипнотического транса экспериментатор выдал большое количество не
связанных между собой постгипнотических внушений, каждое из которых должно было быть
выполнено позже, как отдельная задача в ответ на отдельный «ключ». Во время транса
состояние субъекта, находящегося в раппорте с двумя наблюдателями, изменялось командами,
не зависящими от постгипнотических внушений. В течении спонтанного транса отмечались
заметные изменения, возникшие при выполнении постгипнотических внушений: субъект,
находясь в раппорте с экспериментатором, время от времени оказывался в раппорте то с одним,
то с другим, то с обоими наблюдателями, то ни с одним из них. Последующая проверка записи
показала, что раппорт, проявляемый в каждом спонтанном постгипнотическом трансе, точно
отражал состояние раппорта, существовавшего в то время, когда было дано отдельное
постгипнотическое внушение. Очевидно, что это открытие имеет непосредственное отношение
к вопросу о раппорте.
Дальнейшие исследования показали, что правильная словесная формулировка
постгипнотических внушений может означать либо продолжение, либо отсутствие в
спонтанном трансе общих моделей поведения, принадлежащих к первоначальному состоянию
транса. Выяснилось, что постгипнотические внушения, содержащие прямой намек на
поведение испытуемого в течение гипнотического сеанса, могут в дальнейшем препятствовать
возникновению постгипнотического транса. Однако то же внушение, содержащее косвенные,
но точно определенные во времени намеки, может способствовать продолжению
первоначального поведения в трансе. Например, во время экспериментальной работы над этой
проблемой оказалось, что следующая формулировка постгипнотического внушения: «Как
только я звякну ключами, вы обязательно сделаете то-то и то-то» – часто служила поводом для
продолжения в спонтанном постгипнотическом трансе тех же моделей поведения, которые
наблюдались в первоначальном трансе. А слова: «Завтра или когда-нибудь еще, когда я звякну
своими ключами, вы непременно сделаете то-то и то-то» – не могли вызвать у субъекта модели
поведения первоначального транса (так как эта формулировка подразумевала возможные
изменения в ситуации). Наблюдения показали, что поведение субъектов при выполнении
действий, берущих начало в первоначальном трансе, в высшей степени индивидуально. Оно
