 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Александр Евсеевич Хинштейн: «Какого цвета страх»
174
—
Старовойтов с Монастырецким знали об истории с алмазом?
—
Знали, конечно, но никаких мер к тому, чтобы остановить авантюриста, не принимали.
Они даже не сообщили о случившемся в КГБ, хотя были прекрасно осведомлены, что алмаз
собираются вывозить в Париж.
…В «Симако» я проработал недолго. Летом 92-го Монастырецкий и Старовойтов вдрызг
поругались с Горским — президентом «Симако». Было решено создать новую коммерческую
структуру ФАПСИ — «Роскомтех». В августе я стал вице-президентом «Роскомтеха», а
Монастырецкий — президентом.
2. Как Старовойтов открыл 700 километров госграницы
—
В октябре 93-го Монастырецкий ушел из «Роскомтеха» обратно в ФАПСИ. Почему?
—
Старовойтову были нужны свои кадры. Монастырецкий мне прямо говорил: дескать,
Александр Владимирович попросил вернуться. Кругом воры и жулики, того и гляди доведут до
тюрьмы. А Монастырецкий — свой, ему можно доверять.
—
Они были настолько близки?
—
Исключительно близки. Не было все эти годы человека ближе к Старовойтову, чем
Монастырецкий.
—
Перейдя в ФАПСИ, Монастырецкий прекратил заниматься коммерцией?
—
Нет, он остался фактическим руководителем концерна «Роскомтех». Хотя президентом
назначили меня, никто не передавал мне дела. Я не принимал ни кассу, ни документы.
Единственное — Монастырецкий стал реже бывать в концерне. Приходилось ездить к
нему в ФАПСИ. Мы встречались почти каждый день, обсуждали текущие вопросы.
—
А со Старовойтовым?
—
Монастырецкий приходил к нему ежедневно. Я — раз в неделю, а то и чаще, особенно
если речь шла о каких-то серьезных проектах.
При этом мы оба — Монастырецкий и я — однозначно подчинялись генеральному
директору ФАПСИ. Он был в курсе всех дел, все вопросы согласовывали только с ним.
—
Что за дела и проекты?
—
Я могу рассказать о нескольких. Скажем, о том, как Александр Владимирович
открывал речной порт.
В мае 93-го к нам в «Роскомтех» пришел некто Изотов, директор речного порта
Комсомольска-на-Амуре. Предложил сотрудничать.
К этому времени мы всерьез занялись экспортом стали из России, в первую очередь в
Китай. Активно искали порты для вывоза металла — Находка, Владивосток и Ванино были
перегружены. На железных дорогах тоже творилось черт знает что. Идея Изотова показалась
заманчивой. Но имелась одна проблема: Комсомольск-на-Амуре был закрыт для обслуживания
экспортно-импортных грузов.
Изотов предложил: если мы поможем ему открыть порт, то он в течение двух лет будет
платить нам комиссию: 2 доллара с каждой тонны экспортно-импортных грузов, 20 центов —
со всех остальных.
—
Нечто вроде рэкета?
—
Ну нет, рэкет — это когда деньги платят ни за что. А здесь мы должны были все-таки
пробить распоряжение правительства.
Сделать это было непросто. Проект распоряжения, которое подготовили в аппарате
первого вице-премьера Шумейко (с ним Старовойтов договорился легко), нужно было ещ¸
завизировать у 13 ключевых министров — руководителей ФПС, ФСК, ГТК, Минтранса, МПС,
МВЭС.
Старовойтов с Монастырецким вынуждены были пойти по большому кругу. Пользуясь
своим положением, они ездили к министрам, уламывали, убеждали. Кое-кто — например,
министры путей сообщения Фадеев и транспорта Ефимов — были против. К ним Старовойтову
пришлось ходить два или три раза.
В сентябре 93-го Черномырдин лично подписал постановление. Порт был открыт на всей
протяженности от Комсомольска до устья Амура — это более 700 километров.
