 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Александр Евсеевич Хинштейн: «Какого цвета страх»
196
Есть такое известное выражение: не было бы счастья, да несчастье помогло. Владимир
Пансков, должно быть, отчетливо оценил эту народную мудрость.
Арестованный в феврале 93-го, он вышел на свободу в конце июля. Свобода, правда,
весьма призрачная — подписка о невыезде. Но тут ему несказанно повезло.
В начале 94-го года Следственное управление Министерства безопасности было
расформировано. Дело Панскова автоматически перекочевало в Генеральную прокуратуру.
Как Генпрокуратура защищает закон — общеизвестно. Поначалу, однако, дело попало в
руки к одному из самых «упертых» и опытных следователей, «важняку» Борису Уварову.
(Чтобы понять характер этого человека, приведу лишь одну деталь: вскоре после истории с
Пансковым Уваров в знак протеста против беспредела, творимого Ильюшенко, подал рапорт об
отставке и в открытую выступил против своего шефа.)
Уваров взялся за работу с огоньком. Похеренное было дело в одночасье обрело второе
дыхание: Уваров вынес новое обвинительное заключение, добавив ещ¸ и статью 88 УК РСФСР
— незаконные валютные операции. Пансков признался в том, что получил от некоего
гражданина Млынника (фамилия изменена. Далее поймете почему). 270 «дойчмарок» за
финансовые консультации. Хождение наличной валюты по стране, как мы помним, на тот
период было запрещено законом.
Реальной перспективой на горизонте замаячила затертая до блеска скамья подсудимых и
грозный окрик «Встать! Суд идет!». Борис Уваров искренне считал (и считает по сей день), что
собранные материалы неопровержимо доказывали вину Панскова. Однако в игру вновь
вмешались неумолимые обстоятельства.
В феврале 1994-го исполняющим обязанности генпрокурора стал Алексей Ильюшенко. У
будущего арестанта имелись свои, крайне своеобразные методы надзора за законом.
Мы доподлинно не знаем, кто именно замолвил перед ним словечко за Панскова. (Можем
только догадываться.) Но факт остается фактом: именно Ильюшенко спас Панскова от
неминуемой тюрьмы.
Сделать это было, впрочем, совсем не просто. В Генпрокуратуре слишком хорошо знали
крутой нрав следователя Уварова. Просить его «прикрыть» дело в открытую было
бессмысленно — пустая трата времени. Насильно отбирать дело без уважительных причин
(которых, естественно, не было) тоже не хотелось.
Подобно молодому Ильичу, «друзья» Панскова решили пойти другим путем. Благо
представился отличный повод.
26 апреля в Химках был застрелен депутат Госдумы Андрей Айдзердис. Это был первый
случай убийства депутата, а посему дело приобрело огромный резонанс: газеты ежедневно
писали о случившемся, дело взял на личный контроль президент и т.д. и т.п.
Руководство Генпрокуратуры придумало поистине соломонов выход: поручить
расследование депутатской трагедии Уварову. Таким образом, они зараз убивали двух зайцев
— неприятное дело попадало к профи высокого класса. А судьба Панскова оказывалась в их
руках.
Правда, поначалу Уваров упорно не хотел браться за химкинский «висяк». Чтобы
уговорить его, Ильюшенко пришлось подключить едва ли не всех своих замов. Вода, известно,
точит камень. В итоге Уваров, убежденный, что наручники плотно сидят на запястьях
Панскова, полностью переключился на дело Айдзердиса.
А его (Уварова) руководство поняло, что стесняться больше нечего. Уже на следующий
день после ухода «важняка» первый зам генерального Олег Гайданов (правая рука Ильюшенко)
вызвал к себе следователя Ахметова из бригады Уварова и откровенно спросил: «Ну что, будем
закрывать дело Панскова?» Ахметов удивился и сказал: «Вы чего? Он же преступник».
Крики Гайданова были слышны по всему зданию прокуратуры. Он так наорал на бедного
следователя, что 60-летний Ахметов не спал всю ночь. Утром его с сердечным приступом
отвезли в больницу.
Следователь Руслан Тамаев, которому перепоручили злополучное «дело», оказался более
понятливым. Неудивительно: он только что перевелся в Москву из Чечни и должен был
отрабатывать повышение.
Ровно через месяц после вынесения Уваровым нового обвинительного заключения, 25
