 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
просто отверженной или покинутой. Такого рода страх глубже и интенсивнее, и для его преодоления
требуется мобилизация заметно более сильного гнева.
В составе паники присутствует также и страх смерти, но в меньшей степени. Чтобы помочь
пациентам соприкоснуться с коренящейся в них паникой, я применяю метод, довольно подробно
описанный в главе 3. Вкратце он состоит в следующем. Пациент ложится запрокинувшись на
биоэнергетический табурет и издает звук, который выдерживается как можно дольше. В самом конце
этого звука он пытается зарыдать. Если ему удается прорваться к рыданию, то он сталкивается со своим
страхом утонуть в бездонной печали или оказаться сломленным отчаянием. Чтобы защититься от
указанных чувств, тело пытается воспретить процесс дыхания. Стенка грудной клетки становится
жестче, и бронхи сжимаются. В этот момент пациент ощущает панику. Лиза, испытавшая подобную
панику на себе, описывала свое состояние так: «Я почувствовала, что не могу дышать. И грудная клетка,
и горло ощущались как страшно жесткие». Однако она ничуть не распознала, что в этот миг повторно
переживала одну свою детскую травму. К сказанному выше Лиза добавила: «Мне знакомо данное
чувство (жесткости грудной клетки). Это настолько глубокая рана, что я даже не знаю, только ли я хочу
умереть или уже начинаю умирать на самом деле. Это такая тихая боль, маленькая интимная
преисподняя». Потом она пояснила, что в детстве была предоставлена самой себе. Ни один из
родителей не проявлял к ней ни малейшего интереса и даже не осознавал, что она борется и несчастна.
Им был нужен счастливый ребенок, и Лиза натянула на лицо счастливую, улыбчивую маску, которая
должна была спрятать гнетущую ее печаль и отчаяние. Позволив себе горько плакать, она ощутила
привкус свободы в том, что отбросила, наконец, постылую маску. Лиза никогда не была замужем и не
испытала экстаза любви. Она не отваживалась или просто не смела открыть свое сердце любви -
слишком много боли скопилось в нем. Но страх перед этими залежами боли может уйти лишь после
того, как вся собравшаяся боль будет испытана и прочувствована. В тот период, когда Лиза
самостоятельно постигала и даже высказывала эти проницательные суждения, она встретила человека, к
которому почувствовала неподдельную любовь.
Салли являла собой пример женщины, туловище которой от головы до самого таза было
настолько узким и закрепощенным, что я воспринимал ее облаченной в смирительную рубашку. У нее
была крепкая, хорошей формы голова и довольно широкое, приятно выглядящее лицо. Ноги и стопы
тоже были вполне изящными и в то же время сильными. Принимая во внимание ее ширококостное
лицо и здоровые ноги, узость торса нельзя было интерпретировать как свойственную ей натуральную
недоразвитость тела, а следовало видеть в этом результат каких-то травматических воздействий
детского периода, которые повлияли на ограничение формирования ее грудной клетки и таза. Указанное
ограничение оказалось столь сильным, что стало у Салли причиной сильной стесненности дыхания.
Невзирая на пониженную величину жизненной емкости легких, Салли отнюдь нельзя было назвать
женщиной слабой. Мускулатура у нее была хорошо развита и вполне позволяла справиться со
значительными физическими усилиями. Напряженность торса выполняла особую функцию, а именно
служила ограничению любых неистовых или необузданных вспышек, связанных с возможным
применением насилия. Заметим, что смирительные рубашки применяются в психиатрических лечебных
учреждениях как раз для этой цели. Салли представляла собой даму в смирительной рубашке.
Она обратилась ко мне как к терапевту в надежде научиться, как противодействовать
окончательному распаду, который в тот момент угрожал ее супружеству. Брак Салли вовсе не
принадлежал к числу счастливых, однако перспектива остаться в одиночестве все равно пугала ее.
Своего мужа она характеризовала как ненадежного. Он постоянно менял работу, и Салли к тому же
подозревала его в неверности. Он был в большей степени мальчиком, нежели мужчиной. В их семье
именно Салли была тем человеком, на ком лежала вся ответственность и кому приходилось
зарабатывать деньги, вести дом и заботиться о ребенке. Этот брак не мог функционировать нормально,
потому что Салли ощущала себя используемой, а ее супруг считал себя попавшим в западню. На
требования Салли более ответственно относиться к жизни он реагировал неизменными обещаниями,
которые никогда не сдерживал. Когда они в конце концов разъехались и стали жить отдельно, Салли
впала в сильную депрессию, сопровождавшуюся суицидальными мыслями. Она не могла согласиться с
тем, что оказалась одна, и при этом не видела для себя возможности найти другого мужчину. Невзирая
на то обстоятельство, что мужчин влекло к ней, Салли все равно чувствовала себя покинутой. На
