 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
очевидно, что у Мэри произошел явный регресс, выражающийся в отступлении с той гораздо более
зрелой позиции, которой она достигла ранее. Такого рода шаг назад свидетельствует о том, что ей
довелось соприкоснуться с глубоким страхом. Он родился в результате сновидения, которое было у
Мэри сразу же после упомянутого семинара. Судя по ее рассказу, в том сне она находилась вместе с
какой-то девочкой постарше, которая пыталась зарезать ее ножом. У Мэри было при этом такое чувство,
что когда та девочка предприняла попытку заколоть ее ударом прямо в сердце, то она смогла
защититься, но потом, когда убийца сделала движение, чтобы повторить атаку и поразить ее куда-то в
область таза, моя пациентка почувствовала себя беспомощной. Дело выглядело так, что - тем или иным
способом - нападавшая все равно убьет ее. Когда я спросил у Мэри, кем, по ее мнению, была та девочка
из сна, она ответила без секунды колебаний: «Моей матерью». Затем она рассказала о своей всегдашней
убежденности, что мать не хотела ее, потому что она - девочка. Ощущая антагонизм со стороны матери,
маленькая Мэри повернулась в поисках одобрения, поддержки и любви к отцу - и он действительно дал
ей все это. Но весь его дар оказался опошленным сексуальным интересом к ней. В своей невинности
маленькой девчушки она принимала отцовскую заинтересованность и чувства вполне чистосердечно, и
это спасло Мэри, но отец-то все равно предал ее. Она не осознавала этого предательства до тех пор,
пока ее иллюзии по поводу того, какая она особенная и необычайная красавица, не лопнули перед
лицом унижений и оскорблений, от которых она страдала, когда тот же отец выставлял ее на обозрение
своих подвыпивших приятелей. В отчаянии моя будущая пациентка вообще отказалась от своей
сексуальности и обратилась к матери и церкви, превратившись в дочь, безгранично преданную матери,
и в весьма ревностно верующую католичку. Однако она по-прежнему чувствовала себя уродливой и
переполненной стыда.
Такого разрушительного воздействия не могло бы произойти, если бы ее мать всегда была рядом
с нею. Располагай Мэри материнской любовью, она ни за что не потеряла бы себя ради отца и не
превратилась в его маленькую женщину-деточку. Отношения ее родителей друг к другу также были
искаженными, искривленными. Мать Мэри была женщиной холодной, сухой, весьма религиозной и
полностью антисексуальной. Что касается отца, то он был человеком сексуально распущенным, внешне
привлекательным и ориентированным на житейские удовольствия. Противоположности
притягиваются. Этих двоих людей тянуло друг к другу, поскольку каждый из них подспудно нуждался в
том, чем обладал другой. Но так как они были не в состоянии принять эту взаимонуждаемость и
капитулировать перед ней, то каждый из них исступленно и неустанно атаковал то, что воплощал в себе
другой. Мэри оказалась в этой войне жертвой, попав между двух огней и получая все тумаки и шишки с
обеих сторон - особенно от матери, которая завидовала дочери и ненавидела ее за сексуальное
возбуждение, получаемое той рядом с отцом. Мэри ощущала себя настолько виноватой в связи со своей
сексуальной увлеченностью отцом, что оказалась совсем потерянной и беспомощной. Страх,
испытываемый ею перед матерью, привел к разрушению ее цельности как личности, и этот злосчастный
страх по сей день продолжал по-прежнему находиться в ней. Чтобы прочно чувствовать себя в условиях
взросления, а также роста своей сексуальности, Мэри нужно было взглянуть этому страху в глаза и
найти от него избавление, сделав это путем мобилизации собственного гнева. Она хорошо понимала и
принимала объяснение, которое я давал сложившейся тогда и продолжавшейся теперь ситуации. Лежа в
моем кабинете на кровати и скручивая руками полотенце, Мэри открыла глаза, чтобы бросить
мысленный взгляд на мать, и произнесла: «Ты ведь меня на самом деле ненавидишь, верно я говорю?»
Сказав эти слова, она воочию увидела перед собой лицо матери с таким выражением глаз, которое
сильно напугало ее. В этот момент она промолвила: «Я всегда испытываю страх, когда заглядываю в
глаза кому-либо, особенно женщине. Долгие годы я не могла видеть материнских глаз. Когда я выросла,
то припомнила ее облик, увиденный мной в возрасте четырех лет. Не могу забыть эти холодные,
ледяные глаза, смотревшие так, словно она готова была убить меня. Я почувствовала себя
парализованной и не могла дышать».
Чтобы помочь Мэри перебороть гнетущий ее страх, я велел ей изменить указанное упражнение
на нечто противоположное. Скручивая изо всех сил полотенце, она должна была вопить на свою мать:
«Ненавижу тебя! Мне ничего не стоит убить тебя». Выражая эти чувства, Мэри заметила: «Благодаря им
моя внешность кажется мне вполне симпатичной. А я ведь привыкла ощущать себя эдакой
страхолюдиной». И добавила к этому с гневом: «Не смотрите на меня так. Это меня страшно пугает».
