 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
случае, когда я выл.
В течение второго года терапии, которой я подвергался у доктора Райха, мое дыхание стало
гораздо свободнее. Хотя я еще не умел полностью капитулировать перед своим телом, его подвижность
существенным образом возросла. Когда я лежал на предоставленной мне терапевтической кровати и
дышал, то при попытках осторожно развести и сдвинуть ноги чувствовал, как в них возникают легкие
пульсации. Подобные пульсации свидетельствовали о том, что ноги пронизывает поток энергии,
ощущавшийся мною как нечто весьма приятное. Я был также в состоянии испытывать сходные
пульсации и в верхней части бедер, по мере того как они становились все более живыми. Эти
пульсации брали свое начало частично в расслаблении напряженных мышц в указанных областях тела,
но отчасти они были просто каким-то совершенно естественным жизненным проявлением. Живые тела
представляют собой пульсирующие системы, мертвые тела неподвижны. Однако, несмотря на два
описанных выше переломных события и на постоянно возрастающую живость моего тела, я все еще не
мог капитулировать перед своим телом до такой степени, чтобы у меня проявился спазматический
оргазмический рефлекс. В этот момент Райх предложил прекратить терапию, поскольку казалось, что
она зашла в тупик.
Это его предложение произвело на меня сильнейшее воздействие. Я был буквально сломлен и
по-настоящему рыдал. Окончание терапии представляло собой явный провал и означало конец моим
мечтаниям достичь сексуального здоровья. Я излил Райху все эти нахлынувшие на меня чувства, а также
рассказал ему о том, как сильно хочу получить от него помощь. Просить его о поддержке тоже
составляло для меня трудность. Я был почти непоколебимо убежден, что должен проделать весь путь в
одиночку и без посторонней помощи. Но оказалось, что капитулировать перед своим телом и его
ощущениями было выше моих сил, и я не мог этого сделать. Ведь делать и капитулировать - две полные
противоположности. Делать - это прямая функция эго, в то время как капитулировать перед телом
означает необходимость отказаться от своего эго. Я не трактовал себя как индивидуалиста, которому
присущ только эготизм или нарциссизм, но все-таки успел к тому времени узнать, что указанные черты
являются важными аспектами моей личности. Я не должен был или не мог сломаться и зарыдать (не
считая ситуации, когда был доведен до крайности, иными словами, когда чувствовал, что мое самое
сокровенное желание находится под угрозой), поскольку - на бессознательном уровне - я был полон
решимости преуспеть.
Признавая важность и значимость моего слома, который ему пришлось наблюдать, Райх
согласился продолжать терапию. После этого драматического эпизода я стал способен к более
основательному и полному вовлечению в терапевтический процесс, а мое дыхание становилось все
свободнее и глубже. Когда у Райха снова подошло время летнего отпуска, он предложил мне прервать
терапию на целый год и снова возвратиться к нему уже следующей осенью. Я приветствовал указанное
предложение, поскольку и сам хотел отдохнуть от своих усилий добиться хорошего самочувствия. Тот
несомненный перелом, которым были мои рыдания, позволил мне капитулировать перед чувством
любви с большей степенью безраздельности, чем я был способен до этого. Примерно годом раньше я
влюбился в одну молодую женщину, но наши отношения не были прочными. В какой-то момент, когда
вся эта связь, казалось, близилась к развязке, я снова сломался и очень сильно плакал, выражая тем
самым свою любовь к ней. Сразу же вслед за этим эпизодом мне довелось испытать самое интенсивное
и приятное сексуальное переживание, которое у меня было когда-либо до этого момента, и я пришел к
выводу о том, что подобное стало возможным, поскольку в упомянутом выше эпизоде я капитулировал
перед своим неподдельным чувством. В течение следующего года я женился на этой прекрасной даме и,
позволю себе добавить, продолжаю и поныне состоять с ней в браке.
Когда после годичной паузы я возобновил терапию у Райха, моя способность подчиняться
непроизвольным действиям своего тела существенным образом возросла, и не понадобилось много
времени, чтобы у меня выработался уже упоминавшийся оргазмический рефлекс. Я ощущал себя
возбужденным, оживленным и радостным.
Более того, я чувствовал себя во многом переродившимся, но это не длилось долго. И все-таки
опыт переживания подобных трансформаций позволяет человеку соприкоснуться с возможностью
достижения радости, и по этой причине подобный опыт имеет большой смысл и прямо-таки
драгоценен. Другое дело, что эти преобразования редко проникают настолько глубоко, чтобы давать
