 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
изменилась. С другой стороны, гнев не спадает до тех пор, пока болезненная или вредоносная ситуация
не перестанет быть таковой. То же самое можно сказать и по поводу печали. Если кто-то чувствует себя
глубоко опечаленным, он будет пытаться внести в свою жизнь какие-либо изменения. Когда человек
знает, что он опечален или разгневан, то это помогает, но этого мало. Чтобы полностью прочувствовать
печаль или гнев, человек должен быть способен выразить их. Грудные младенцы и маленькие дети
умеют делать это с легкостью, едва успев ощутить себя хотя бы в некоторой степени задетыми. Каким
же образом происходит блокирование подобной естественной реакции у взрослых?
Джоан была замужней женщиной в возрасте за тридцать, которой несколько лет посещений
психотерапевта мало что дало для облегчения испытываемых ею чувств фрустрации, разочарования и
депрессии. Глядя на ее тело, я мог понять владевшие ею чувства. Головка у нее была маленькой, и она
несла ее в напряженном положении. Лицо у этой женщины было стянуто в горькой гримасе. А вот тело
Джоан было мягким и гармоничным, но мальчишеским и незрелым по своему складу и формам. Разрыв,
существовавший между ее головой и телом, ясно указывал, что ее эго не отождествляло себя с телом, в
котором оно обитало. Мальчишеский характер тела свидетельствовал о желании Джоан отрицать свою
женственность. Так как она не могла принять свою истинную природу как данность или же полностью
отказаться от нее, то являла собой тип женщины, испытывающей неизменные мучения, разочарования и
фрустрацию. Во время нескольких предыдущих сеансов мы вели работу над ее неспособностью
выразить любые сколько-нибудь глубокие чувства. С помощью упражнений на заземление и
дыхательных упражнений в запрокинутой позе на табурете она добилась того, что ее ноги начали
пульсировать, давая ей какое-то ощущение собственного тела, но никакие эмоции за этим не стояли.
Какая-то часть ее фрустрации и горечи находила свое выражение в нанесении сильных ударов по
кровати, причем в это время она пронзительно кричала: «Оставьте меня в покое!»
Во время следующего сеанса Джоан описала то, что испытала неделей раньше во время
группового занятия биоэнергетикой. Она заметила, что другие участники ее группы плакали. Часть из
них говорила, что испытывает сексуальные чувства. А Джоан в этой связи сказала вот что: «Мое тело
тоже вибрировало, таз двигался, но я ровным счетом ничего не чувствовала. И вообще - я не доверяю
людям. Я им не поддаюсь и не поддамся. Я не сдамся никому и не капитулирую ни перед чем. Пожалуй,
я не доверяю даже самой себе». Тем самым она очень отчетливо сформулировала природу своих
проблем. Джоан была не в состоянии капитулировать перед своим телом. В некотором смысле
капитуляция перед собственным телом представляла собой угрозу для ее выживания. Она заставила
свое сознание отделиться от тела, что породило разрыв между этими двумя элементами ее естества.
Терапия должна была помочь ей понять, что именно с ней случилось и почему.
Лежа откинувшись на табурете и стараясь хорошо дышать, Джоан ощущала напряжение в спине,
что служило зримым представлением ее ригидности и неспособности дать выход своим чувствам. Ведь
ее установка такова: я не должна ни согнуться, ни сломаться. Она чувствовала боль и сказала: «Это очень
неприятно и болезненно, но я ни за что не стану плакать. Только сосунки и слабаки плачут. Я в силах
это вытерпеть». Немного погодя последовало: «Вам не удастся меня сломить. Плевала я на все это. Вам
не удастся меня сломить. Я не собираюсь поддаться или капитулировать. Вам придется сломать свой
треклятый стул прежде, чем вы сломаете меня. Это очень больно». Еще чуть позже она сказала: «Вы
пытаетесь заставить меня поддаться или вообще капитулировать, но пусть я буду проклята прежде, чем
сделаю это». Джоан понимала, что проблема была вовсе не между нею и мной; она знала, что
настоящий конфликт существовал между ее матерью и нею. Она как-то сказала по этому поводу: «Между
нами было настоящее силовое противостояние. Она владела большей частью меня. Я делала все, что
она хотела. Я отдала ей все, кроме моих чувств. Если бы я отказалась и от них, то превратилась бы в ее
вещь, в ее игрушку. Когда я не давала ей того, что ей хотелось, она буквально впадала в безумие».
Другой мой пациент, Майк, рассказывал историю, во многих отношениях похожую на историю
Джона (о нем я уже говорил раньше), за исключением того, что он не страдал от депрессии. Майк достиг
в своей профессиональной деятельности определенных успехов и положения, но считал, что его жизнь
лишена смысла или удовольствия. Его тело было в сильной степени расщеплено: верхняя половина
никак не состыковывалась с нижней. У него были широкие, чуть приподнятые плечи и объемистая,
крупная грудь. Талия Майка была узкой и сильно стянутой, а вот нижняя часть тела - какой-то
маленькой и недоразвитой. Указывая на его широкие плечи, я заметил: «Вы хорошо подготовлены к
