 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Совсем другой, оживленной, мы видим Веру на дискотеке. В глазах чувственный плотский блеск,
в жестах проглядывает сексуальное кокетство, волосы ярко выкрашены «перьями». В ее визгливом смехе
и во всем поведении сквозит легкая эйфоринка.
Когда парень, в которого она влюбляется, пытается с ней поговорить о ее внутреннем мире и
смысле жизни, то ей ничего не остается, как отделываться дежурными шутками. Она вся во внешнем, и
в данном случае получает от этого внешнего все, что ей хочется: жизнь с любимым парнем, радости
секса. Ему же скучно оттого, что ей все, кроме секса, скучно. Этот парень не вписывается в семью Веры.
Он не хочет уважить отца, выпить с ним. В результате происходит трагедия. Отец, который в трезвом
виде благодушен, простовато душевен, в пьяном состоянии становится агрессивно расторможенным и
чуть не убивает своего зятя. Попытка Вериного самоубийства вызывает у зрителя конфузию: оно как бы
настоящее, и то же время фарсовое, возбудимо-визгливое, эйфорическое. Ее попытка суицида понятна,
так как вся жизнь для нее — в любимом парне, больше у нее и нет ничего. Она выросла, но осталась
маленькой истероидно-органической девочкой, без серьезного, взрослого духовного мира.
2. Примером талантливого органического творчества является живопись Тулуз-Лотрека. Он
родился от кровосмесительного брака, что является одной из причин дегенерации. К подростковому
возрасту стало ясно, что мальчик останется карликом с вывороченными губами, седловидным носом,
квадратными кистями. Дегенерация проявилась и в том, что процессы окостенения, не успевая
созревать, привели к перелому ног. За аномалию развития также говорит то, что, телесно
сформировавшись, он далее уже радикально не менялся, в случае прогрессивного заболевания
происходили бы дальнейшие сдвиги в организме. При этом недоразвитие половых желез не
наблюдалось: уже в ранней юности Лотрек томился по плотской любви. В результате родился конфликт
внешнего уродства и желания быть страстно любимым женщинами. Этот конфликт драматически
изображен писателем А. Перрюшо /103/.
3. Тулуз-Лотрек оставляет аристократическое общество и переезжает на Монмартр. Анри
Перрюшо, возможно, романтически заостряет переживание Лотреком
собственной неполноценности,
когда описывает, как последний с отчаянием, понимая, что он уродец, с горечью в душе довольствуется
падшими женщинами. Из высказываний самого Тулуз-Лотрека видно его насмешливое отношение к
своей трагедии и то, что он не столько страдал на Монмартре, сколько наслаждался жизнью, проводя
много времени в кабаре «Мулен Руж», рисуя то, что происходило там. Там же он получал и любовь,
которую так жаждал. Его любовницами, судя по всему, были женщины органического склада, так как им
нередко свойственно извращенное сексуальное влечение, в том числе к уродливым мужчинам.
Склонность к порочному жизнелюбию Лотрека проистекала из органического благодушия и явного
синтонного радикала в характере художника. За органическую психопатию говорит и буйная мощь его
влечений, приведшая к неуравновешенности, прожиганию жизни, алкоголизму вплоть до белой
горячки.
Полотна художника невольно подтверждают диагноз. На них мы видим яркие краски, изящно-
витиеватые линии, свободные движения, но нет ощущения теплоты, доброты, заражающего
жизнелюбия. Наоборот, яркость кажется тоскливой, тусклой; движения безрадостно застывшими;
стильная линия подчеркивает искаженность лиц и предметов. При вроде бы импрессионистической
размытости общего фона нет света, прозрачной воздушности, свежего дыхания жизни, наоборот —
какая-то «грязноватость» красок, некоторая небрежность, тяжеловесность. Итак, в живописи Тулуз-
Лотрека мы видим синтонный, аутистический и другие радикалы характеров в их контурности и без
живой выразительности. Некоторые психастеники, циклоиды видят на полотнах художника прямо-таки
извращенность. Полифонисты, чувствуя в картинах некое странное смешение разнородных моментов,
способны ими заинтересоваться. Характерно высказывание одного шизоида: «На картине «Танец в
"Мулен Руж"» у танцовщицы ноги лошадиные, а у танцора козлино изогнутые. Вообще, многие
персонажи, словно странные одинокие люди-животные». Встречались
мне и те, кто восхищался
проницательностью Тулуз-Лотрека, японскими мотивами в его творчестве, а за порочностью
персонажей видели боль.
Конечно, Тулуз-Лотрек по-своему тонкий художник, но в этой тонкости нет эмоциональной
трепетности, одухотворенной, ранимой бережности — в этом проявляется легкая грубоватость,
органичность. Персонажи его картин также несут печать органичности: маскообразные лица,
