 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
книги Куприна или Мопассана, взглянуть на картины Перова, чтобы не начать думать о чем-нибудь
жизненно тягостном. Им легче читать фантастику, которая не напоминает ни о чем реально плохом, или
пересматривать уже «проверенные» кинокомедии и фильмы с хорошим концом. В бодром настроении
лабильные циклоиды солнечно естественны и тонко жизнелюбивы, как правило, не испытывая тяги к
кола-брюньоновским «мясистым радостям жизни».
Не все циклоиды, особенно оригинальные, исчерпываются приведенными вариантами. Чем
сложнее и многограннее человек, тем хуже на нем сидит заранее сшитая одежда характерологического
описания. Ко многим нужно добавлять поясняющие определения, помогающие более точно схватить
душевный образ человека. Вспомним
синтонного интеллигента Булата Окуджаву, его солнечно-
печальную улыбку, теплый, мягко бодрящий, с легкой хрипотцой голос, грустные, но дарящие надежду
сложные песни. В них есть что-то аутистическое, герои их окутаны чуть демонстративной,
романтической дымкой, в песнях ощущается стиль, камерность, символика, в которой зашифрованы
земные смыслы.
Некоторые исследователи, к примеру К. Леонгард, называют синтонными лишь тех циклоидов,
для которых характерно достаточно ровное, нейтральное настроение. Видимо, предполагается, что
именно в этом настроении человек наиболее способен входить в резонанс с другим человеком. Однако
мы чувствуем, что и гипертим, и гипотим сквозь радость или грусть также естественно резонируют на
происходящее, оставаясь в целом в рамках своего преобладающего настроения. Поэтому определение
синтонности принадлежит ядру циклоидного характера, не ограничиваясь лишь его отдельными
вариантами.
5. Духовная жизнь
Обычно циклоид не нуждается в том, чтобы ему подробно объясняли его смысл жизни. Он ему
понятен из его естественной растворенности в земном бытии. Жить, чтобы жить — простое и почти
всем понятое циклоидное мироощущение. Сильные влечения, ощущения, наслаждения (включая весьма
сложные и поэтические) для своей реализации не требуют духовного поиска, но крайне важны
циклоидному человеку, который мало способен к монашескому аскетизму. Циклоидный художник пишет
картину не столько для того, чтобы выразить какую-то концепцию, взгляд, сколько для собственного
удовольствия и для того, чтобы подарить людям тонкое, чувственно-теплое ощущение земной жизни.
Некоторые циклоиды не безразличны к широкой славе. Желание ее вытекает из стремления пережить
всю яркую полноту земного бытия.
Рассмотрим отношение циклоидов к смерти и религии. Оно всегда естественно, но многолико в
своих формах. Трезво мыслящий циклоид, принимающий жизнь такой, какая она есть, принимает и
смерть, как часть жизни: «Да, умру, все мы умрем, изменить это невозможно, так что говорить об этом
— лишь время терять. Давайте займемся чем-то более приятным и полезным». Вспоминаю, как один
синтонный профессор психологии беззлобно ругал всех тех, кто много думает о смерти, называя их
невротиками. Сам же рассуждал так: «И мне не нравится, что жизнь заканчивается смертью, ведь мне
всего 70 лет, но лучшей жизни я не знаю, а если она есть на другой планете, то меня это не касается. Я
не думаю, что кто-нибудь из нас мог бы создать лучшую жизнь, спасибо, что такая есть. Так что
альтернативы нет. Если это вызывает у вас протест, то успокойтесь — предъявить его все равно
некому».
Ряд циклоидов, особенно с возрастом, становятся верующими. Горячему желанию жить мало
обычной продолжительности человеческой жизни. Порой обстоятельства дают почувствовать полную
беспомощность: мы часто не можем помочь ни себе, ни близким. Жизнь бывает жестока, трудна и
безжалостна. В некоторых циклоидах страстная, романтическая эмоциональность не в силах уместиться
в суровых границах реальности. Такому циклоиду хочется верить, что все будет хорошо, что у человека
есть в жизни Бог — защитник и заступник, с которым можно разговаривать, просить помощи. Хочется
верить, что люди созданы для любви, что в глубине души они хорошие, что жизнью правит добрый,
светлый Дух. Такова сила этого светлого естественного желания, что циклоид, принимая его всем
сердцем, приходит к вере в Бога.
Именно такую, эмоционально-естественную веру фрейдисты интерпретируют как желание
