 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
В обманке нет ни природы, ни ландшафта, ни неба, ни линий перспективы, ни
естественного освещения. И никакого лица, никакой психологии, никакой историчности.
Здесь все— артефакт, изолированные объекты вне своего референциального контекста,
возведенные вертикальным фоном в чистые знаки.
Полупрозрачность, подвешенность, хрупкость, изношенность — отсюда настойчивое
присутствие бумаг, писем (обтрепанных по краям), зеркал и часов, истершихся и устаревших
знаков какой-то канувшей в повседневном запредельности — зеркало из бывших в употреб-
лении досок, на которых узелки и концентрические линии заболони отмечают время, что-то
вроде стенных часов без стрелки, оставляющих только гадать, который час: это уже
отжившие свой срок вещи, уже имевшее место время. Единственное, что придает им рельеф-
ность, — анахроничность, скрученная в инволюции фигура времени и пространства.
Здесь нет плодов, яств, цветов, никаких корзин или букетов, никаких вообще услад и отрад
(мертвой) природы — натюрморта. В последнем случае мы имеем плотскую природу, она
располагается плотски в горизонтальном плане, плане почвы или стола — конечно, иногда
здесь обыгрываются дисбаланс и диспропорция, вещи показываются искромсанными по
краям и недолговечными в употреблении, но они всегда сохраняют весо-мостьреальных
объектов, подверженных силе тяжести, которую подчеркивает горизонтальность, — тогда как
118
