 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
тожающееся нечто всасывает в себя все реальное — это завораживает. И это может быть что
угодно: философская система, механический автомат, женщина, какой-нибудь совершенный
и совершенно бесполезный предмет, каменная пустыня, или стриптизерка (которая сама себя
ласкает, "обвораживает", чтобы суметь обворожить других), или Бог, конечно же
прекраснейшая из всех эзотерических машин.
Или отсутствие в себе самой женщины под слоем грима, отсутствие взгляда,, отсутствие
лица — как не пропасть в этой бездне? Красота — вещь, которая самоуничтожается в себе
самой, это ее вызов, который мы можем принять лишь ценой умопомрачительной утраты —
чего? — того, что ею не является. Без остатка поглощенная ухоженностью, красота заразна и
заражает мгновенно, потому что в своей избыточности уходит из себя самой, а всякая вещь,
исступившая из себя, утопает в тайне и поглощает все окружающее.
В сердце соблазна — притягательность пустоты, ни в коем случае не накопление знаков,
не доносы желания, но эзотерическая повязанность в абсорбции знаков. В тайне завязывается
соблазн, в этом медленном либо резком истощении смысла, которым во взаимном сговоре
повязаны знаки, здесь, а не в каком-то физическом существе или свойстве желания, соблазн
изобретается. И здесь же сплетаются чары игрового правила.
