 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ственных манипуляций с лицом и телом. Это уже не церковная декреталия — это декрет
современной идеологии, которая обличает продажность женщины в кабале потребительской
женственности, телом своим обслуживающей воспроизводство капитала. "Женственность
есть отчужденное бытие женщины". Эта Женственность предъявляется в виде какой-то
абстрактной всеобщности с начисто выхолощенной собственно женской реальностью,
всеобщности, которая целиком относится к строю дискурса и рекламной риторики.
"Растерянная женщина косметических масок и неизменно подкрашенных губ перестает быть
производительницей своей реальной жизни" и т.д.
В пику всем этим благочестивым разглагольствованиям не мешает лишний раз сотворить
хвалу сексуальному объекту, поскольку ему удается в изощренности видимостей хотя бы
отчасти подхватить вызов бесхитростному строю мира и секса, и поскольку ему — и только
ему — удается вырваться из этого строя производства, которым он, по общему мнению,
закабален, и вернуться в строй соблазна. Его ирреальность, его ирреальный вызов
проституируемыми знаками — вот что позволяет сексуальному объекту пробиться по ту
сторону секса и достичь соблазна. Он снова вписывается в церемониал. Женщина во все
времена была идолом-личиной этого ритуала, и есть что-то отчаянно несуразное в стремле-
нии десакрализовать ее как объект поклонения с целью сделать субъектом производства, в
стремлении извлечь
167
