 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Сегодня большинство знаков, сообщений (в числе прочего) навязывается нам именно
таким истерическим способом, предполагающим устрашением заставить нас говорить,
верить, получать удовольствие, способом шантажа, вынуждающего на слепую
психодраматическую сделку лишенными смысла знаками, которые между тем все
умножаются и гипертрофируются как раз по причине того, что в них нет больше тайны и что
им нет больше доверия. Знаки без веры, без аффекта, без истории, знаки, которых ужасает
сама идея обозначать что-либо — совсем как истеричку ужасает мысль, что она может быть
соблазненной.
В действительности истеричку ужасает бездна отсутствия, зияющая в самом сердце нашем.
Ей нужно себя опустошить, своей нескончаемой игрой изгнать это отсутствие, в тайнике
которого еще могла бы расцвести любовь к ней, где она сама могла бы еще себя любить.
Зеркало, позади которого, на грани самоубийства, но умея приплести самоубийство, как и все
прочее, к процессу театрального и запирательского обольщения, — она остается бессмертна в
своей показной изменчивости.
Тот же процесс, но как бы обратной истерии, при анорексии, фригидности, импотенции:
превратить свое тело в изнанку зеркала, стереть с него все знаки соблазна, лишить его
очарования и сексуальности точно так же предполагает шантаж и ультиматум: "Вы меня не
соблазните, только попробуйте, я бросаю вам вызов". Тем самым соблазн проступает даже
там, где он отвергнут —
212
