 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ные массы (евреи, которых уже не трогает собственная смерть, которые сами, в конечном
счете, управляют процессом, массы, которые ничему больше не возмущаются: устрашенные
до смерти, устрашенные самой смертью и в самой смерти своей), разогреть это холодное со-
бытие холодным же средством, телевидением, сделать это для масс, которые и сами
настолько же холодны, которые, быть может, и разродятся по этому поводу какой-нибудь
мертворожденной эмоцией, ощутят некое тактильное содрогание — тоже, однако,
устрашающее, после которого с чистой совестью и полным эстетическим сознанием
свершившейся катастрофы снова смогут впасть в забвение.
Для разогрева всей этой махины не показалась чрезмерной обстоятельная политико-
педагогическая рекламная подготовка, в ходе которой событию (телевизионному) пытались
придать некий смысл. Панический шантаж последствиями такой передачи для детского
воображения. Всеобщая мобилизация социальных работников для отцеживания материала —
точно в этой искусственной реанимации таилась опасность распространения заразы!
Опасность-то была прямо противоположной: холодного — холодному, социальная инерция
холодных систем. Потому и нужно было, чтобы все мобилизовались — ради воссоздания
социального, горячего социального, коммуникации, из хладного монстра экстерминации.
Именно этим хороша была передача — попыткой уловить искусственное тепло мертво-
278
