 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
сексуального насилия, — не означает ли это, что во имя борьбы с известными запретами вводятся новые табу, новые
моралистические предписания и нормы, новые шоры для рабов...
Мы ощущаем в наших телах не один, не два, но множество полов. В человеке мы видим не мужчину или женщину, но
просто человеческое, антропоморфное (!) существо... Наши тела изнывают под гнетом стереотипных культурных
барьеров, мы устали от физиологической сегрегации в любом ее виде... Мы самцы и самки, взрослые и дети, голубые,
розовые и педики, распутницы, распутники, выпендрежницы, выпендрежники. Мы не принимаем сведения к одному полу
всего нашего сексуального богатства. Наш сапфизм — лишь одна из граней нашей множественной сексуальности. Мы
отказываемся ограничивать себя тем, что предписывает нам общество, отказываемся быть гетеросексуалами, лесбиянками,
педерастами и что там еще включается в гамму рекламной продукции. Мы абсолютно безрассудны во всех наших жела-
ниях".
(Libe, июль 1978, Джудит Белладонна Барбара Пентон)
Неистовство безудержной сексуальной активности, желание почти бесследно
улетучиваются в запросе и оргазме — не переворачивает ли это диагноз Рустана:
если прежде женщин учили ничего не запрашивать, чтобы приучить их ничего не желать, не
учат ли их се-
61
