 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
нации вытеснения, галлюциногенной энергии как сексуальной субстанции, что затем
метафоризируется и ме-тонимизируется по разного рода топическим, экономическим и
прочим инстанциям в соответствии со вторичными, третичными и тому подобными
модальностями вытеснения, — восхитительное здание психоанализа, прекраснейшая
галлюцинация подоплеки мира, как сказал бы Ницше. Какая небывалая эффективность у этой
модели энергетической и сценической симуляции, какая небывалая теоретическая
психодрама эта инсценировка психе, этот сценарий пола как последней инстанции и высшей
реальности (так же кое-кто гипостазировал производство). Впрочем, дело не столько в
издержках экономического, биологического или психического на эту инсценировку — дело
не в "сцене" или "другой сцене": весь сценарий сексуальности (и психоанализа) как модель-
симуляция должен быть поставлен под вопрос и пересмотрен.
Это правда, что сексуальное в нашей культуре возобладало над соблазном и аннексировало
его в качестве подчиненной формы. Наше инструментальное видение все вывернуло
наизнанку. Потому что в символическом строе сначала идет как раз соблазн, а секс только
присовокупляется — вдобавок к соблазну, как его нечаянный прирост. В этом смысле можно
провести аналогию между сексом и исцелением в практике психоаналитического лечения и,
скажем, разрешением от бремени индианки в рассказе Леви-Стросса: все это происходит как
бы "в
89
