 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
поворот, переход от логики удовольствия, господствующей вначале, когда мужчина ведет
игру, к логике вызова и смерти, толчок к которой задает женщина — она становится
госпожой игры, тогда как вначале была лишь сексуальным объектом. Именно женское опро-
кидывает ценность/секс и уводит к агонистической логике соблазна.
Здесь нет места никакой перверсии или патологическому влечению, никакому "родству"
Эроса с Танатосом или амбивалентности желания, вообще неуместно любое толкование,
доносящееся из наших психосексуальных застенков. Ни о сексе, ни о бессознательном здесь
нет речи. Половой акт рассматривается тут как ритуальное действо, церемониал или
воинский обряд, где смерть — обязательная развязка (как в греческих трагедиях на тему
инцеста), эмблематическая форма исполнения вызова.
Итак, непристойное не исключает соблазна, секс и удовольствие могут соблазнять. Даже
самые антисоблазнительные фигуры могут обратиться в фигуры соблазна (о феминистском
дискурсе было сказано, что по ту сторону своей тотальной непрельстительности он обрел-
таки для себя что-то вроде гомосексуального соблазна). Достаточно, чтобы они вышли за
пределы своей истины и перешли в некую обратимую конфигурацию, которая есть также
конфигурация их смерти. Точно так же
95
