 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
24
Из известных современных авторов наиболее адекватными психической травме
представляются разработки Дж. Боулби [5]. Подробно исследовав более двух десятков случаев
психических травм (Это очень много — с точки зрения подробного исследования. Например, имея
опыт группового обследования и включенного наблюдения более 1000 случаев после массовых
психических травм, за все 30 с лишним лет практики я имел всего 6 пролонгированных случаев
индивидуальной терапевтической работы после внезапной психической травмы), в частности у
вдов, Дж. Боулби в 1961 году выделил несколько последовательных фаз в «собственной
работе» горя, в частности:
1)
фазу «оцепенения», которая длится от нескольких часов до недели и сопровождается
интенсивными переживаниями страдания и гнева;
2)
фазу «острой тоски и поиска утраченного объекта» с соответствующими поведенческими
феноменами, продолжающуюся несколько месяцев и даже лет;
3)
фазу «дезорганизации и отчаяния», психическое содержание которой раскрывается в ее
наименовании;
4)
фазу «реорганизации», то есть той или иной степени адаптации к жизни или, в более
тяжелых случаях, — существованию без утраченного объекта.
В процессе первой фазы большинство обследованных реагировали на ситуацию ошеломленно,
даже если она не было абсолютно внезапной, и были не способны принять это известие. Этот
феномен следовало бы выделить в отдельную фазу «отрицания», так как первая реакция на
внезапную психическую травму и поведенчески, и даже вер-бально очень нередко выражается
«формулой»: «Нет! Этого не может быть!» В других случаях женщины, перенесшие внезапные
утраты, были, казалось бы, совершенно спокойны и как бы ничего не чувствовали, но затем
сообщали, что осознанно избегали своих чувств, так как опасались, что могут не справиться с
ними или «сойдут с ума». Характерная особенность состоит в том, что обстоятельства получения
трагических известий и сопутствующие им события обычно весьма смутно представлены в
памяти, что наблюдалось и нами как в индивидуальных случаях, так и при массовых психических
травмах.
В фазе «острой тоски» происходит осознание реальности утраты, сопровождающееся тревогой,
беспокойством, иногда полной поглощенностью мыслями об утраченном объекте и оплакиванием
своего горя в сочетании с некоторыми понятными, но иррациональными реакциями. К последним
можно отнести, например, повторно появляющееся чувство, что «это — неправда», что «он — где-
то здесь», поиск знакомого лица в толпе и т. д. Боулби отмечает, что все эти проявления не
являются патологическими и должны рассматриваться как обычные свойства печали.
Апеллируя к собственному опыту и клиническим наблюдениям, в дополнение к сказанному
отметим особое значение, которое для принятия утраты имеет непосредственное прощание с
умершим. Если это невозможно, например в случаях «без вести пропавших» или неопознанных,
даже если нет никакого сомнения в том, что утраченный не может не быть в числе последних,
потерявший близкого человека (несмотря на одновременное понимание тщетности надежды)
будет охвачен бессознательным побуждением к бесконечному поиску, реагируя на каждую
похожую фигуру, телефонные звонки, шаги по лестнице и т. д. и демонстрируя, таким образом,
предрасположенность воспринимать любые стимулы, имеющие хотя бы формальное сходство с
утраченным объектом, как подтверждающие его присутствие.
Описывая вторую фазу, Боулби также отмечает двигательное беспокойство, непрерывные
мысли об утраченном объекте, особое внимание к связанным с ним предметам, внутренние или
даже обращенные вовне призывы его возвращения, сопровождаемые плачем и — нередко —
гневом, в том числе — в форме эмоциональных упреков умершему, который причинил столько
горя. Автор особенно останавливается на чувстве гнева, которое в данной ситуации может
показаться неуместным. Но тем не менее оно выявлялось в 82% изученных случаев. Объектами
такого гнева являлись также родственники, священники, врачи и различные должностные лица, на
которых в этих случаях переносилась часть или вся ответственность за преждевременную смерть.
Как свидетельствуют наши исследования, в случаях массовых жертв по причине техногенных
катастроф, а также терактов гаев еще более выражен, и часть его всегда направлена на
представителей властных структур, которые не обеспечили необходимой защиты, даже если такое
обеспечение было невозможным в принципе.
Достаточно характерна для этой фазы склонность к самобичеванию и демонстрации
