 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
38
целесообразно разъяснять, что их страдание не имеет никакого отношения к безумию — даже
наоборот: это нормальная человеческая реакция на ненормальные или даже выходящие за пределы
человеческого понимания события. И чем чаще мы будем это делать, тем реже мы будем
встречать «запоздалых» пациентов, у которых собственные ресурсы личности истощены до
предела, а психические защиты уже переходят или перешли на патологический уровень
функционирования.
Само установление диагноза ПТСР в ряде случаев сопряжено с дополнительными и, можно
было бы сказать — унизительными, во всяком случае — явно не медицинскими «процедурами».
Например, в США Департамент дел ветеранов, который курирует ветеранов, может поддержать
или не поддержать установление диагноза ПТСР (предоставляющего существенные пожизненные
льготы). Для поддержки кроме наличия явных симптомов страдания обязательно требуются
достоверные доказательства того, что заявленная психическая травма была действительно
получена на воинской службе, что может быть подтверждено участием ветерана в сражениях или
награждением его орденами, или — он должен быть упомянут хотя бы в списках отличившихся в
том или ином сражении. В качестве дополнительных объективных данных учитывается
нахождение в плену (но не сдача в плен). Таким образом, если вы попали под минометный обстрел
и при этом после двух часов свистящих над вашими головами снарядов и раздающихся то там, то
здесь взрывов не получили никаких ранений, психической травмой, которая могла бы стать
причиной ПТСР, это считаться не будет. Как говорится, будьте счастливы, что выжили. Но
вероятность развития ПТСР даже у таких счастливцев ничуть не меньше.
Установление диагноза ПТСР в западных странах во всех случаях апеллирует к перечню
симптомов, указанных в DSM, так как это предполагает материальную ответственность за
здоровье пострадавшего от травмы. Диагноз, не соответствующий клиническим критериям,
приведенным в справочнике, не принимается, и на эту ошибку в диагностике будет особо указано
тому врачу, который проводил обследование (в том числе — в случае гипердиагностики).
Дифференциальная диагностика проводится с обычными дисфориями, повышенной
тревожностью, депрессиями, озабоченностью своим состоянием при наличии физической
недееспособности, неудовлетворенностью ситуацией на работе, «комплексом безработного» и т. д.
В большинстве руководств по ПТСР не отрицается возможность спонтанного выздоровления,
так же как и хронического течения, приводящего к устойчивым изменениям личности. Тем не
менее всегда целесообразно особо подчеркивать возможность спонтанного выздоровления — на
основе собственного ресурса личности, даже если выздоровление будет сочетаться с теми или
иными характерологическими изменениями, которые долгое время (а иногда — и всю жизнь)
могут быть компенсированными. Безусловно, намного лучше, когда имеется хотя бы
поддерживающая терапия, но при огромном дефиците профессионалов в России — где ж ее взять?
Чтобы не быть обвиненным в косвенной рекламе того или иного метода психотерапии, еще раз
скажу, что эффективным будет любой профессиональный, и одновременно отмечу, что самой
лучшей терапевтической системой при субклинических проявлениях является семья, безусловно,
если она психически сохранна и имеет достаточный потенциал, чтобы справиться с этой
терапевтической ролью.
Характерно, и не устану повторять это, что большинство специалистов — психиатров и
психологов — считают, что все, что ими же написано о ПТСР — это не о них. Почему они
скрывают наличие симптомов (которые очевидны даже неспециалисту, например после работы в
Беслане) даже от самих себя — для меня загадка. Становлюсь ли я хуже оттого, что признаю
наличие у себя симптомов nTCPJ?-Monio ли их не быть после Афганистана, Спитакского
землетрясения, Уфимской железнодорожной катастрофы и других, не менее трагических для меня
событий и потерь? Могло и не быть. Но они есть. И мне не раз приходилось, хотя и не без труда и
не без помощи коллег (включая психотерапию и легкую психофармакологическую поддержку),
справляться с моими симптомами. И оттого, что я это признаю, не чувствую себя слабым или
униженным. Я не раз рассказывал об этом моим студентам и моим друзьям, описывая те признаки
ПТСР, которые находил у себя. Я говорил моим коллегам, которым «повезло» участвовать в тех
же событиях, что и у них могут быть сходные симптомы, и в этом случае лучше обратиться к
психотерапии, но, конечно, не ко мне — мы не работаем с близкими нам людьми, так как в этом
случае контакт остается дружеским, а требуется терапевтический подход. Далеко не все верили
мне. И очень обидно сознавать, что некоторые из тех, кто пережил вместе со мной не самые
