 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
79
«локальное» и не «векторное»; оно — по всему «периметру» и, как мне представляется, не вне, а
внутри государств, общественное устройство которых уже неадекватно запросам новой
исторической эпохи. Простейший вывод лежит на поверхности: «Надо укреплять государство!»
Так ли? Вряд ли кто-то может усомниться, в том что СССР был мощнейшим государством.
Сильно ли это ему помогло?
Священная корова
Нельзя не замечать и другого: на фоне последовательного усиления государственно-
охранительного аппарата во всех развитых странах граждане чувствуют себя все более
беззащитными. Если довести этот тезис до крайности и апеллировать к преобладающим чувствам
населения, то получится следующий (мягко говоря — малоприятный) вывод: государство еще
может кого-то наказать, но в ряде случаев и ситуаций оно уже почти никого не может защитить,
включая депутатов, мэров, банкиров, бизнесменов, олигархов, губернаторов и т. д., которых,
несмотря на армию телохранителей, убивают десятками каждый год (что уж там говорить о
простых гражданах в подъезде). И как Вам такая демократия? И все равно, никто даже не
заикается о кризисе демократии — «священная корова». Для кого?
Параллельно простейшие наблюдения показывают, что во многих европейских странах
обнаруживается тенденция некоего злорадства в отношении ослабления государства, его
институтов и лидеров, со склонностью винить во всех смертных грехах последних. Это вряд ли
рационально. Известное выражение: «Государство — это я» — не более чем красивая фраза.
Государство — это мы. И когда оно страдает, мы все — не в лучшем положении. Это повод для
серьезных размышлений, а также для поиска и последовательного развития новых форм
кооперативных отношений государства и граждан, и я бы даже сказал — принципиально новых
форм общественного договора о распределении обязанностей и ответственности.
Ключевой вопрос
Ключевым вопросом для любого культурного сообщества (тем более — для
многонационального и поликонфессионального, каковым сейчас становится вся Европа) является
то, как, куда, кем и каким образом направляются, модулируются и контролируются нормальная
социальная активность (в том числе — оппозиционного регистра) и нормальная социальная
агрессивность. Еще раз повторю: этот вопрос является ключевым, а его решение возможно только
на основе высоких объединяющих идей. Так как, если не происходит адекватной разрядки
вышеупомянутых потребностей на социально значимые цели (а сама потребность, так же как и
потребность в ее реализации, остается), они легко маргинализируются и принимают иные формы
— вплоть до патологических проявлений в форме узконационального «идейного единства», или
агрессивности и фанатизма малых групп, или даже «протестов» одиночек. Ни для кого не секрет,
что национальная идея является самой мощной для идентификации и консолидации, и
неуничтожимой. В постнацистский период мы (ученые) стыдливо отмежевались от национальных
вопросов как от неприличных, но они не исчезли. И есть масса достойных вариантов их решения.
Мы почему-то не замечаем, что живем в обществах, где агрессивность поощряется, и даже
более того, низкий уровень агрессивности как индивидуальная или национальная черта в
некоторых случаях подается как негативное качество (например, в известных фразах о «горячих»
эстонских или финских парнях). Много ли исследований на эту тему?
Кого мы «пиарим»?
Практически все, кто пишет о терроризме, очень часто упоминают, что мы сильно проигрываем
ему в информационной войне. Это полуправда. Мы фактически, проиграли. И даже не
информационно, а прежде всего — с точки зрения идей и эмоционального лидерства. Нет нужды
подробно раскрывать этот тезис. Достаточно прочитать речи духовных лидеров террористов —
они (даже неозвученные) эмоциональны и вдохновенны. Как это уживается со средневековыми (с
нашей — европейской — точки зрения) призывами к насилию, это уже другой вопрос. А затем
прислушайтесь к обращениям наших лидеров. Много ли в них любви и вдохновенного чувства?
Нет ли ощущения, что мы утратили некую духовную опору, о чем страстно писал в связи с
проектом объединения Европы покойный Папа Иоанн Павел II, когда из европейской
Конституции было исключено положение о христианских корнях будущего сообщества? И еще
