 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон, Эрнест Росси: «Человек из февраля»
90
Эриксон: Вы ведь боялись этого разговора, так ведь? И Вы что-то утаили, верно? А теперь
расскажите мне еще раз, пока Вы спите. Но только все без утайки. Расскажите мне все честно,
до конца – это будет достойный труд. Вы не будете испытывать при этом никакого неудобства
и сами разберетесь в своем страхе плавания. Вы ведь хотите от него избавиться, правда? И по
мере того, как Вы мне будете рассказывать, мне бы хотелось, чтобы Вы вспоминали все
незначительные детали, связанные с Вашим страхом. Согласны? Пока Вы спите, посидите
немного спокойно и подумайте, ладно? А когда Вы будете готовы, Вы можете опустить вниз
правую руку. У Вас хватит мужества самой с этим справиться или помочь Вам? (Клиентка
кивает). Хорошо, я Вам помогу. Но только Вы ничего от меня не скрывайте – и тогда у Вас все
получится и Вы будете смеяться над своим страхом. Вы ничего не забудете и расскажете мне
абсолютно все. Хорошо? Теперь – как бы Вы хотели, чтобы я Вам помогал? Может,
каким-нибудь особым образом? Или Вы просто будете доверять мне во всем и верить, что я все
сделаю как надо? Вас это устроит?
Клиентка: Да. (Пауза) Однажды, когда Элен была совсем маленькой, она сидела на
стуле и играла пуговицами. Мама на заднем дворе развешивала белье, и Элен хотелось
подобраться поближе к двери, чтобы ее видеть. Я хотела помочь ей. Я позвала отца, чтобы
пододвинуть ее стул, но он запретил это делать. Потом я о том же попросила маму, но она тоже
не стала двигать стул. И я попробовала сама. Я подтолкнула стул, и он с грохотом опрокинулся
прямо на меня. Я ушибла руку, а Элен упала с этого высокого стула. Она кричала и плакала.
Отец вбежал в комнату, чтобы узнать, что произошло. Я ему объяснила, что пыталась
придвинуть стул поближе к двери. Он сказал: «Ты не должна была делать того, что
тебе'запрещают». Он был очень сердит и выдрал меня ремнем. Никогда раньше такого не было.
Эриксон: Было очень больно, да?
Клиентка: (В слезах) И никогда после этого он меня тоже не бил. Мне
кажется, я его
тогда возненавидела.
Эриксон: Вы его возненавидели, да?
Клиентка: Безусловно! Конечно, я не должна была так думать, но мне хотелось его
убить. Он не хотел понять, что я пыталась помочь Элен.
Эриксон: Продолжайте.
Клиентка: Мама плакала. Она сказала, чтобы я шла в мою комнату и сидела там. Я их
всех ненавидела, всех хотела убить. Мне было ужасно плохо. Я до этого никогда никому не
желала смерти. Но теперь мне хотелось убить всех разом.
Эриксон: Я слушаю.
Клиентка: (Пауза) Папа обычно играл со мной, и нам было очень весело вдвоем. Но после
того, как родилась Элен, все игры прекратились. И к тому же он заболел. Но тогда я этого не
понимала. А мама постоянно твердила нам, что он очень болен и что мы не должны его
беспокоить. Раньше мы поднимались к нему в комнату и возились с ним. Но после появления
Элен мы уже больше так не делали, он нам не разрешал. А с Элен он играл.
Эриксон: Вы очень сердились, когда он с ней играл?
Клиентка: Ужасно сердилась и злилась.
Эриксон: Давайте дальше. Расскажите мне все.
Клиентка: Она была самой младшей. Бабушка говорила, что младших всегда балуют.
Элен всегда требовала внимания к себе. Я знаю это. Когда мы немного выросли, мы стали от
нее убегать. Мы прятались наверху, а она нас искала и никак не могла найти. Она начинала
плакать, а мы ее не утешали.
Мы слушали ее плач и смеялись. Уже когда я стала совсем взрослой, я поняла, как глупо
все это было. Ведь во всем виновата была мама, а не Элен.
Эриксон: Можно ли чуть-чуть поподробней?
Клиентка: Конечно, я не права. Маму нельзя винить. Но бабушка сказала, что если бы
мама о нас и впрямь беспокоилась, то она бы прибежала, чтобы узнать, в чем дело, но она так
не сделала. Она меня совсем не ругала, когда я уронила Элен в воду. Но она так на меня
посмотрела, будто я была ужасно, ужасно плохой! А ведь это было не так! Я подкрадывалась
к комнате, в которой спала Элен, и пыталась взглянуть на нее. Мне хотелось избавиться от
обуревавших меня чувств, но у меня это не получалось. Я ужасно на всех злилась. Я плакала
