 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
считалась дочерью солнечного бога Ра. Уже при Аменхотепе III, Отце и
предшественнике реформатора, поклонение солнечному богу было на подъеме -
вероятно, как оппозиция преклонению перед Амоном из Фив, который стал
слишком могущественным. Было заново открыто древнее имя солнечного бога -
Атон (или Атум), и в этой религии Атона молодой фараон нашел учение, которое
даже не надо было создавать - достаточно было к нему примкнуть.
Здесь я следую за книгами Брестеда и соответствующими главами
"Кембриджскои древней истории".
Примерно в то же самое время возникли политические обстоятельства,
которые оказали длительное воздействие на египетскую религию. Благодаря
победоносным походам великого завоевателя Тутмоса III Египет стал мировой
державой. Он подчинил себе Нубию на юге, Палестину, Сирию и часть
Месопотамии на севере. Египет стал империей, и это отразилось в религии
становлением универсальности и монотеизма. Поскольку власть фараона теперь
простиралась на Нубию и Сирию, боги тоже должны были выйти за национальные
пределы, и новый бог египтян должен был стать подобным фараону -
единственным и всемогущим повелителем всего известного египтянам мира. Кроме
того, было лишь естественным, что по мере расширения границ Египет
открывался чужеземным влияниям - некоторые жены фараона были азиатскими
принцессами (возможно, даже Нефертити, любимая жена Аменхотепа IV), и не
исключено, что идеи монотеизма тоже пришли прямиком из Сирии.
Аменхотеп никогда не отрицал своего вклада в культ солнца. В двух
гимнах Атону, которые сохранились на могильных плитах и были, вероятно,
сочинены им самим, фараон восхваляет солнце, как создателя и хранителя всего
живого в Египте и вне его, с такой страстью, которую можно встретить разве
что в написанных столетия спустя еврейских псалмах в честь Ягве. Но
Аменхотеп не ограничился этим поразительным предвосхищением наших нынешних
познаний о благотворности солнечного света. Нет сомнений, что он пошел
дальше: он поклонялся солнцу не только как материальному объекту, но и как
символу божества, всесилие которого проявляется в его сиянии*.
* Брестед: "Как бы ни было очевидно гелиопольское происхождение новой
государственной религии, она не была простым поклонением солнцу: в одном
месте слово Атон используется вместо старого "бог" (нутер), и этот бог явно
отличается от материального солнца... Фараон явно обожествлял ту силу, с
которой солнце проявляет себя на земле". То же самое говорит Эрман в книге
"Религия Египта": "Употребляются слова, которые в абстрактной форме
выражают, что поклоняются не самому солнцу, а Существу, проявляющемуся через
него".
Но мы принизили бы значение фараона, если бы видели в нем всего лишь
поклонника и покровителя религии Атона, уже существовшей до него. Его
деятельность была куда более энергичной. Он добавил кое-что, превратившее
доктрину универсального бога в монотеизм: исключительность. В одном из его
гимнов это выражено следующими словами: "О Ты, единственный Бог, нет других
Богов, кроме Тебя". А при оценке любой новой доктрины нельзя ограничиваться
только тем, что она утверждает; не менее важно, что она отвергает. Было бы
ошибкой думать также, будто новая религия возникла сразу во всем всеоружии,
как Афина из головы Зевса. Напротив, все указывает, что во времена
Аменхотепа она постепенно приобретала все большую ясность,
последовательность, жесткость и нетерпимость. Возможно, это произошло под
влиянием яростной оппозиции со стороны жрецов Амона, которые однако
по-настоящему подняли голову только после смерти фараона.
Во всяком случае на шестом году царствования Аменхотепа эта оппозиция
так усилилась, что фараон решил поменять свое имя, в которое входило частью
имя ныне опального Амона. Он стал называть себя Эхнатоном. (По Брестеду это
означает примерно то же, что прежнее имя: "Бог доволен".) Он изгнал старого
бога не только из своего имени, но также изо всех надписей и даже из имени
своего отца, Аменхотепа III. Вскоре после смены имени Эхнатон покинул старую
столицу, Фивы, где главенствовал бог Амон, и основал новую ниже по реке,
