 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Особенно показательна судьба Афины-Паллады, которая несомненно была местной
разновидностью материнского божества. Революция в религиозном сознании
низвела ее до роли дочери, лишила матери и навечно запретила ей самой
материнство, наложив на нее табу девственности.
В более поздних добавлениях к библейскому тексту успешно проведена
тенденция устранить всякое упоминание о Кадеше. Местом, где была основана
новая религия, окончательно становится божественная вершина Синай-Хорев.
Мотивы, которыми руководствовались при этом, не вполне ясны; возможно,
хотели преуменьшить роль мидианитов. Но все эти более поздние добавления,
особенно в "священническом кодексе", служат и другой цели. Теперь уже не
было причин целенаправленно менять описание отдаленных событий - такие
изменения уже были сделаны давным-давно. Зато была предпринята попытка
отнести к более ранним временам законы и учреждения нынешнего периода,
объявить их частью моисеева закона и на этом основании приписать им
божественную и обязательную силу. Как бы ни была при этом фальсифицирована
картина прошлого, сама такая попытка не лишена психологического оправдания.
Она была следствием того, что за восемь веков, прошедших от Исхода до
канонизации библейского текста Эзрой и Нехемией, религия Ягве претерпела
ретроградное развитие, которое завершилось ее слиянием (возможно - даже
прямым отождествлением с исходной религией Моисея. И вот важнейший итог
такого развития: судьбоносное содержание еврейской религиозной истории.
VII
Среди всех прочих событий еврейской предыстории, воспетых поэтами,
жрецами и хроникерами, было одно выдающееся событие, которое евреи
нестерпимо хотели бы забыть - по самым понятным и благородным человеческим
причинам. Этим событием было убийство их вождя и освободителя Моисея, о
котором Селлин догадался из намеков, там и сям разбросанных у пророков.
Догадку Селлина нельзя считать фантастической; она достаточно правдоподобна.
Моисей, прошедший школу Эхнатона, действовал теми же методами, что фараон:
он отдавал приказы и навязывал народу свою религию. (В те времена иных
способов влияния и не было.) Возможно, учение Моисея было еще более
бескомпромиссным, чем религия его учителя; ведь у него не было нужды
сохранять связь новой религии с культом Солнца, поскольку идеи школы Он были
пустым звуком для его пришлого народа. Моисея ожидала та же судьба, что
Эхнатона - судьба, которая ожидает всех просвещенных деспотов. Еврейский
народ Моисея был совершенно неспособен принять столь одухотворенную религию
и найти в ней ответ на свои нужды - как, впрочем, и египтяне времен
Восемнадцатой династии. В обоих случаях конец был одинаков: те, кто
чувствовали себя насильно опекаемыми и лишенными прав, восстали и сбросили с
себя иго навязанной им религии. Но если покорные египтяне ждали, пока судьба
освободит их от священной персоны их властелина, жестоковыйные евреи взяли
судьбу в собственные руки и сами расправились с тираном.
И нельзя сказать, что библейский текст, в дошедшем до наших дней виде,
не подготавливает нас к такому обороту событий. Рассказ о "странствиях в
пустыне" - которые могут обозначать период правления Моисея - упоминает о
череде яростных восстаний против вождя, подавленных, по приказу Бога, с
дикой жестокостью. Нетрудно вообразить, что одно из этих восстаний
закончилось иначе, чем это утверждает текст.
Упоминаются также, хотя и мельком, случаи отхода людей от новой религии
- в эпизоде с золотым тельцом, который, благодаря хитроумному повороту
рассказа (разбитые Моисеем скрижали, что символически означает: он сам
"разбил", нарушил закон), приписывается самому Моисею, вызывая этим его
необузданный гнев.
Затем наступают времена, когда народ начинает сожалеть об убийстве
Моисея и пытается забыть об этом преступлении. Видимо это произошло к
моменту прихода в Кадеш.
Искусственно сблизив Исход и принятие новой религии во времени и
