 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
демонстрируют способность стоять на своем в практической жизни, а там, где
им это разрешают, вносят ценный вклад в окружающую культуру.
Более фундаментальные мотивы антисемитизма уходят корнями в далекое
прошлое; они скрыты в подсознании, и я вполне готов к тому, что слова,
которые намереваюсь сейчас сказать, покажутся на первый взгляд невероятными.
Я дерзну утверждать, что зависть, которую евреи вызывают у других народов,
настаивая на своей избранности Богом- Отцом, все еще таится в сердцах
окружающих народов, тем самым как бы подтверждая эти еврейские претензии.
Далее, не случайно, что среди всех отличительных признаков отстраненной
еврейской жизни обрезание - то, что производит самое жуткое впечатление на
окружающих. Объяснение этого, возможно, состоит в том, что оно напоминает
этим народам-"детям" о жуткой угрозе кастрации и прочих страшных вещах из их
первобытного детства, о которых они тщетно хотели бы забыть. И, наконец -
самый молодой мотив в этом ряду: не следует забывать, что все народы,
которые ныне особенно отличаются антисемитизмом, стали христианскими в
сравнительно недавнее время, порой принужденные к этому кровавым насилием.
Можно было бы сказать, что они "дурно христианизованы"; под тонким покровом
христианства они остались все теми же многобожными язычниками, какими были
их предки. Они еще не преодолели своей враждебности к новой, навязанной им
религии, и вот они проецируют ее на тот источник, откуда христианство к ним
пришло. Тот факт, что евангелия рассказывают о событиях, произошедших среди
евреев, и по существу вообще говорят только о евреях, лишь способствовал
такому проецированию. Ненависть к иудаизму в основе своей есть ненависть к
христианству, и неудивительно, что в немецкой национал-социалистической
революции тесная связь между этими двумя монотеистическими религиями нашла
столь откровенное выражение во враждебном обращении с обеими.
РАЗДЕЛ II
1. Итоги
Завершающая часть этого очерка не может быть опубликована без
пространных разъяснении и оправдании. Ибо она является попросту
последовательным, зачастую буквальным повторением части первой, разве что в
ней более сжаты критические замечания и сделаны некоторые добавления
касательно того, как и почему еврейский народ приобрел свой специфический
характер. Я понимаю, что такой способ преподнесения материала столь же
неэффективен, сколь и нехудожествен. Я искренне им недоволен. Почему же я не
избежал его? Ответ на этот вопрос найти не трудно, куда труднее признаться в
нем. Я не сумел избавиться от следов того необычного пути, каким возникала
эта книга.
По правде говоря, она была написана дважды. Первый раз - несколько лет
назад, в Вене, когда я не верил в возможность ее опубликования. Я решил
забросить ее, но она преследовала меня как призрак непогребенного человека,
и я пошел на половинчатое решение, опубликовав две первые главы отдельно в
журнале "Имаго". То были психологическое введение ко всей книге: "Моисей как
египтянин" - и основанное на нем историческое эссе: "Если бы Моисей был
египтянином". Все прочее, что могло бы задеть определенных людей и потому
представлялось опасным, а именно - приложение теории к вопросу о
происхождении монотеизма и мою трактовку религии - я отложил в сторону,
полагая, что навсегда. Затем, в марте 1938 года, произошло неожиданное
немецкое вторжение. Оно вынудило меня покинуть дом, но одновременно
освободило от опасений, что публикация моей книги может вызвать запрещение
психоанализа в той стране, где практиковать его все еще было разрешено. Едва
лишь я прибыл в Англию, как ощутил непреодолимый соблазн сделать свои выводы
известными миру, и поэтому начал переписывать вторую часть очерка, чтобы
опубликовать ее вслед за двумя первыми главами. Это естественно вынудило
меня перегруппировать материал, хотя бы частично. Я, однако, не сумел
вторично обработать всю книгу. С другой стороны, я никак не мог решиться и
полностью отказаться от двух прежних публикаций и в результате пошел на
компромисс, решив добавить первую часть в ее неизменном виде к
