 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
правильного курса. Это стало еще легче, когда вошли в употребление новые лекарства. Как только Кэри
начинал испытывать возбуждение, доктор Трис прописывал ему на некоторое время одно из этих
лекарств, а когда Кэри чувствовал себя хорошо, он переставал принимать его. Таким образом, Кэри не
пришлось больше возвращаться в больницу. Он по-прежнему работал на мясном складе и в конце
концов женился. С помощью групповой терапии он все больше поправлялся и наконец смог вовсе
отказаться от лечения.
Вернемся теперь к его первому приступу, чтобы изучить проявившиеся в нем различные формы
шизофрении. Что произошло в этом случае? Ясно, что Кэри был непохож на окружавших его мальчиков
и девочек. Он никогда ни с кем не дружил, ни к кому не привязывался. Он не был близок даже к матери,
что можно объяснить ее образом жизни. Конечно, если бы он и мог вступать в какие-нибудь
человеческие отношения, мать не облегчила бы ему жизнь. С другой стороны, он никогда не выражал и
какой-либо активной враждебности или обиды на других людей. Все проявления его либидо и мортидо
осуществлялись в грезах. В действительной жизни он никогда никого не поцеловал и не ударил; между
тем в своем воображении он имел половые сношения и убивал.
Он был настолько неопытен в реальных человеческих контактах, что в редких случаях, когда
пытался сблизиться с другим лицом, сам же все портил. У него было мало случаев научиться на опыте
строить правильные и полезные образы человеческой природы в соответствии с Принципом
Реальности, как этому учатся дети нормальных родителей. Он поставил себя в неловкое положение по
отношению к Джорджине и ее насмешливым подругам, поскольку не умел ясно представить себе
последствия; что же касается построенных им образов Дефни Патерсон и ее супруга, то они были
решительно искажены.
В конечном счете набралось достаточно одиночества, замешательства, унижений и забот, чтобы
вывести его из равновесия. Его неудовлетворенные объектные либидо и мортидо настолько усилились,
что одержали верх над его Эго; его психика полностью отказалась от Принципа Реальности, и его Ид
переняло все его образы, изменив их согласно своим собственным желаниям и своей картине мира. Как
мы уже знаем, Ид действует таким образом, будто индивид является центром мироздания, и в образе,
заключенном в его собственном Ид, индивид бессмертен, всемогущ во всем, касающемся либидо и
мортидо, и способен воздействовать одним своим желанием или мышлением на все вещи в мире.
Изменения в образе Кэри становились все более очевидными по мере того, как теряло
управление Эго. Изменился его образ собственного лица, образы людей вокруг него, его места в
обществе, даже образ мяса в магазине. Мясо перестало быть предметом его работы и стало чем-то вроде
личности, пугающей его до тошноты. Во время борьбы между Ид и проверяющим действительность Эго
образы эти настолько смешались, что он не мог уже отличить новые образы от старых, образы грез от
образов, основанных на опыте. В итоге он уже не знал, видел ли раньше те или иные вещи; у него было
ощущение, будто события происходят вторично, хотя они происходили впервые; и в доброй половине
случаев он не знал, грезит или нет.
В то же время все его напряжения, до того получавшие лишь воображаемое удовлетворение в
грезах, внезапно вырвались во внешний мир, но совершенно нереалистическим и нелепым способом.
Вместо того чтобы выражать их здоровой любовью и ненавистью к другим людям, он вложил свои
собственные желания в головы других и чувствовал, будто эти желания направлены на него. Он
некоторым образом спроецировал свои чувства на экран и смотрел на них в качестве зрителя, как будто
они были чувствами кого-то другого. Он превратил их, так сказать, в кинофильм «Любовь и ненависть»
с Кэри Фейтоном в роли главного героя и смотрел этот фильм. В конечном счете он всю жизнь делал то
же в своих грезах, состоявших из фильмов о любви и ненависти с самим собою в роли героя, которые
проходили перед его внутренним взором; в этих фильмах он обладал прекрасными женщинами и убивал
своих подлых соперников. Все различие состояло лишь в том, что теперь он проецировал свои фильмы
на внешний мир.
Поскольку он был болен, он не узнавал в этих фильмах свои собственные чувства. Он полагал,
что они принадлежат другим лицам, не сознавая, что сам является автором сценария. Так как он не
узнавал в этих странных фильмах свое собственное творение, они пугали его мощными и
драматическими стремлениями либидо и мортидо, как испугали бы любого другого человека, если бы
тот мог увидеть все это с такой же отчетливостью. Но никто другой этого видеть не мог, и потому никто
