 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Дело вот в чем: в наши дни люди постоянно говорят о законах и правах, о государстве, о национальном и
интернациональном, об общественном мнении и общественных полномочиях, о правильной и неправильной
политике, о пацифизме и милитаризме, об отечестве и человечестве, о социальной справедливости и
несправедливости, о коллективизме и капитализме, о социализации и либерализации, об авторитаризме, о
личности и о коллективе и так далее и тому подобное. И не только говорят - будь то в газетах, на дружеских
вечеринках, в кафе, в кабачках, - но и спорят. И не только спорят, но и сражаются за то, что стоит за этими
словами. И в этих сражениях люди, случается, гибнут от рук друг друга - сотнями, тысячами, миллионами.
Было бы наивно полагать, что мои последние слова содержат намек на какой-либо определенный народ.
Полагать так было бы наивно, поскольку значило бы, что подобные кровавые заботы - удел обитателей
каких-либо отдельных уголков нашей земли, тогда как они, скорее, явление всеобщее и прогрессирующее,
которому не подвержены лишь очень немногие европейские и американские народы. Разумеется, схватка
эта в каждом отдельном случае будет жестокой в большей или меньшей степени, и, возможно, даже
найдется народ с поистине гениальным самообладанием, необходимым, чтобы свести к минимуму
наносимый ущерб, поскольку, конечно, ущерб этот не является неизбежным. Но избежать его не просто.
Очень не просто потому, что для этого потребуется объединение и взаимодействие многих, разнообразных
по качеству и значению факторов - от блестящих доблестей до нехитрых предосторожностей.
Одна из таких предосторожностей, нехитрых, повторяю, но необходимых, если какой-либо народ хочет
пройти невредимым сквозь жестокие испытания, состоит в том, чтобы достаточное количество людей
уяснило себе, что все эти идеи, назовем их так, идеи, вокруг которых ведутся разговоры, споры,
разыгрываются сражения и льется кровь, - что все они до смешного запутанны и в высшей степени
расплывчаты....
Заметьте, что все эти идеи - идеи закона, права, государства, интернациональности, коллективности,
авторитарности, свободы, социальной справедливости и т.д.- если не явно, то по крайней мере скрыто всегда
включают в себя как основную составную часть идею социальную общественную.
Стр. 241. Поскольку если мы хотя бы на минуту, чтобы лучше понять друг друга, согласимся с
традиционным взглядом на мышление как на характерное свойство человека - вспомните о человеке,
разумном животном, - и, следовательно, человек окажется - как то полагал гениальный отец философии
Декарт - мыслящей вещью, то выяснится, что человек, будучи однажды и на веки вечные наделен даром
мышления, владея им как чем-то безусловным и неотчуждаемым, всегда будет уверен, что он - человек, так
же как рыба, в действительности, не сомневается, что она - рыба. Вот здесь-то и кроется величайшая,
роковая ошибка. Человек никогда не уверен, что сможет воспользоваться мыслительной способностью,
имеется в виду - воспользоваться ею адекватно; ведь мысль есть мысль, лишь поскольку она адекватна. Или,
в более грубой форме: человек никогда не уверен, что прав, что он "угодил в точку". Вывод же из этого
поистине страшен, а именно: из всех существ во вселенной человек - единственный, кто никогда не может
быть действительно уверен, что он - человек, как тигр уверен в том, что он - тигр, а рыба - что она рыба.
Мышление отнюдь не было дано человеку изначально, и суть дела - суть, которую я сейчас могу лишь
декларировать, а не обосновать, - в том, что ему пришлось мало-помалу вырабатывать, формировать его,
мышление, в себе, взращивать и культивировать, трудясь на протяжении тысячелетий, и даже сейчас работа
эта далеко не окончена. Мышление не только не снизошло на человека само собой, но, даже преодолев
немалый исторический путь, он смог лишь в незначительной степени и в очень несовершенной форме
развить в себе то, что мы в обычном смысле слова понимаем под мышлением. Но даже и достигнутое, в
силу его приобретенной природы, мы всегда рискуем утратить и часто уже теряли - и не раз - в прошлом и
вновь готовы потерять сегодня.
В этом смысле, в отличие от прочих обитателей вселенной, человек никогда не является наверняка
человеком, поскольку быть человеком именно и означает риск перестать быть таковым; человек -
воплощенная проблема, сплошная и весьма рискованная авантюра, или то, что я и называю, по сути,
драмой! Поскольку драма существует лишь тогда, когда неизвестно, что будет дальше, когда каждое
мгновение таит опасность и полно трепета. В то же время как тигр не может перестать быть тигром, не
может лишиться своей тигриности, человек живет постоянно рискуя утратить свою человечность. Будущее
человека не только проблематично и непредсказуемо, как у других животных; иногда ему случается и вовсе
не быть человеком. И это так не только в абстракции и применительно ко всему человечеству, но и по
отношении каждой личности. Любому из нас всегда грозит опасность не быть самим собой - единственным
и неотделимым от своего "я". Большая часть людей постоянно предает это самое себя, стремящееся быть, и,
говоря начистоту, наша личность, наша индивидуальность и есть тот персонаж, который никогда не
воплощается до конца, некая волнующая утопия, некий тайный миф, который каждый из нас хранит в самой
глубине души. Поэтому так понятна известная заповедь, в которой выразилась вся героическая этика
Пиндара: "стань тем, кто ты есть".
