 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
18
по тому оказывать помощь работникам подросткового клуба, который является миссионерским
аванпостом in partibus infideliunf. Но такая его позиция - не повод для оправдания самого
отождествления того, что составляет головную боль официальных лиц, с тем, что является
«проблемой» с социологической точки зрения. Если социолог захочет решать подобные
«проблемы», то ему не обходимо будет понять всю социальную ситуацию в целом, ценности и
способы действия обеих систем, а также формы их сосуществования во времени и пространстве.
Именно это умение видеть любую ситуацию с позиций обеих конкурирующих систем является,
как мы покажем далее, отличительной чертой социологического сознания.
Мы утверждаем, что социологическому сознанию присущ особый изобличительный мотив.
Сама логика его науки подталкивает социолога к развенчанию тех социальных систем, которые
он изучает. Причину такого стремления постоянно срывать маски необязательно видеть в его
темпераменте и наклонностях. В самом деле, вполне может случиться, что социолог, сам по себе
спокойный и совершенно не склонный нарушать комфорт собственного социального
существования, все же будет вынужден в своей деятельности бросить вызов тому, что
окружающие его люди воспринимают как данность. Иными словами, мы утверждаем, что корни
изобличительного мотива в социологии имеют не психологическую, а методологическую
природу. Социологическая система координат вместе с встроенной в нее процедурой поиска
иных уровней реальности, нежели те, что даются в официальных интерпретациях общества, несет
в себе некий логический императив, побуждающий социолога срывать покровы с пропаганды и
обмана, которыми люди прикрывают свои поступки по отношению друг к другу. Это требование
изобличений является одной из тех характеристик, которые делают социологию созвучной
настроениям нашей эпохи.
Склонность к изобличению можно проиллюстрировать на примере самых разных
направлений, сложившихся в социологической дисциплине. Так, одной из главных тем в
социологии Вебера являются непреднамеренные, непредвиденные последствия человеческих
действий в обществе. Наиболее известную работу Вебера «Протестантская этика и дух
капитализма», в которой он продемонстрировал взаимосвязь некоторых последствий
протестантских ценностей и развития «духа капитализма», критики за частую неверно понимают
потому, что упускают из виду именно эту тему. По их мнению, цитируемые Вебером
протестантские мыслители отнюдь не предполагали, что с помощью их учений будут достигнуты
известные экономические результаты. В частности, Вебер доказывал, что кальвинистская
доктрина предопределения подвигла людей на «мирской аскетизм», т.е. на такое поведение,
субъект которого напряженно, методически, самоотверженно соотносит себя с делами этого
мира, в частности с экономической деятельностью'. Критики же Вебера указывают, что нет
ничего более чуждого замыслам Кальвина и других лидеров кальвинистской Реформации, чем
указанные им последствия. Но Вебер никогда и не утверждал, будто кальвинистская мысль
намеренно «произвела на свет» такие образцы экономического поведения. Напротив, он отлично
знал, что намерения были совершенно иными. Последствия же не зависели от намерений.
Веберовское наследие (а не только упомянутая его знаменитая работа) дает нам живую картину
иронии судьбы над человеческими действиями. Таким образом, веберовская социология
представляет собой радикальную антитезу любым взглядам, согласно которым история есть
реализация идей или плод произвольных индивидуальных и коллективных усилий. Это не
значит, что идеи не имеют никакого влияния. Мысль Вебера надо понимать так: результаты
реализации идей, как правило, очень сильно отличаются от того, что задумывали и на что
рассчитывали поначалу их приверженцы. Осознание иронии истории отрезвляет и является
сильным противоядием всякого рода революционному утопизму.
Изобличительная тенденция социологии присутствует во всех теориях, которые
подчеркивают автономность социальных процессов. Например, Эмиль Дюркгейм», основавший
наиболее значительную французскую социологическую школу, подчеркивал, что общество есть
особая реальность sui generic , т.е. такая реальность, которую нельзя свести ни к
психологическим, ни к каким-то иным факторам, поддающимся научному анализу. Результатом
такой точки зрения стало высокомерное пренебрежение Дюркгеймом преднамеренными
действиями, мотивами и соображения ми при изучении различных явлений. Пожалуй, наиболее
отчетливо это выразилось в широко известном исследовании само убийств, описанном в работе с
таким же названием: личные намерения тех, кто совершил самоубийство или предпринял
попытку к самоубийству, совершенно не анализировались, зато тщательно изучались
