 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
26
прочим, заставляет многих современных историков с подозрением относиться к идее
поступательного прогресса человечества. Легче всего думать, будто наше время вбирает в себя
все, чего когда-либо достигли люди, что к любому историческому периоду можно подойти с
меркой прогресса и оценить, как далеко вперед мы ушли. А Вдруг решающее событие в
человеческой истории произошло погожим днем 2405 г. до Рождества Христова, когда
неизвестный нам египетский жрец пробудился от сна и ему неожиданно открылась
окончательная разгадка тайны человеческого существования, после чего он испустил дух, не
сказав никому ни слова? И, может быть, все, что случилось потом, - лишь нестройные аккорды
перед кодой. Никто не может этого знать, кроме богов. Но их сообщения, увы, доходят до нас не
вполне отчетливыми.
Однако вернемся от метафизических спекуляций к проблемам биографии: оказывается,
толкование череды событий, составляющих человеческую жизнь, может подвергаться
изменениям. Причем делать это могут не только внешние наблюдатели, т.е. мы имеем в виду, что
после нашей смерти соперничающие биографы переругаются между собой, устанавливая
истинный смысл совершенных некогда нами поступков или когда-то оброненных слов. Мы сами
постоянно заняты толкованием и перетолковыванием нашей собственной жизни. Как показал
Анри Бергсон, память - это многократно повторяющийся акт интерпретации. Вспоминая прошлое
сегодня, мы реконструируем его в соответствии с нашими нынешними представлениями о том,
что важно, а что неважно». У психологов есть понятие «избирательность восприятия», которое
они употребляют применительно к настоящему. Оно означает, что из бесчисленного количества
подробностей, которые можно вычленить в любой ситуации, мы воспринимаем только важные с
точки зрения наших актуальных целей, остальные же игнорируем. В настоящем существование
того, что мы особенно не замечали, может всплыть в нашем со знании в случае, если кто-то
специально обратит на него наше внимание. Если мы в буквальном смысле не безумны, то нам
придется признать, что «это» действительно существует, хотя мы можем подчеркнуть, что оно
нас мало интересует. Но вещи, которые мы считали ненужным замечать в прошлом, гораздо
более беспомощны перед всеуничтожающей силой забвения: на них нельзя указать против нашей
воли - ведь их нет в настоящем. И только в редких случаях (например, при расследовании
преступлений) мы вынуждены признавать их очевидность, ибо не в состоянии оспорить ее. Это
означает лишь одно: здравый смысл вводит нас в заблуждение, заставляя думать, будто прошлое
неизменно, неподвижно и постоянно в противоположность вечно меняющемуся потоку
настоящего. Напротив, по крайней мере в нашем сознании, прошлое податливо и текуче,
поскольку наша память постоянно перетолковывает и дает все новые объяснения уже
случившемуся. Таким образом, у нас столько жизней, сколько точек зрения в нашем сознании.
Мы все время переписываем собственную биографию подобно сталинистам, которые,
переписывая Советскую энциклопедию, вводили в оборот одни события, а другие позорно
предавали забвению.
Мы можем с уверенностью сказать, что процесс «переиначивания», переосмысления
прошлого (который, вероятно, неотделим от самого факта существования языка) начался еще
тогда, когда появился Homo Sapiens, а возможно, даже при его обезьяноподобном пращуре, и
именно этот процесс помог нам «скоротать» долгие тысячелетия, в течение которых едва ли не
единственным «развлечением» людей было рубило. Каждый ритуал перехода - это акт
исторического толкования, и всякий мудрый старец может считаться теоретиком исторического
процесса. Однако нашу современность отличают регулярность и быстрота, с которыми в жизни
многих людей происходят подобные переосмысления, а также становление общей ситуации,
когда, играя в «пересотворение» мира, индивид волен делать свой выбор из различных
смысловых систем (способов интерпретации). Как мы уже указывали в предыдущей главе,
основной причиной этого является резкая интенсификация географической и социальной
мобильности. Приведем несколько примеров, чтобы пояснить нашу мысль.
Люди, которые перемещаются физически, регулярно изменяют представления о себе.
Вспомните, сколь разительные превращения могут претерпеть личность и Я-образ в результате
простой смены места жительства. Способность иного места жительства трансформировать
индивидов можно сравнить с работой конвейера. Например, невозможно понять, что такое
Гринвич-вилледж, не поняв, что такое Канзас-сити. Благодаря тому, что там проходят
посвящение в студенты заинтересованные в изменении своей самоидентификации молодые
люди, городок стал своего рода аппаратом социально-психологической «перегонки», через
