 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
61
религиозного сектантства, можно сказать, что подпольный мир девиантных смыслов и значений
существует, как изолированный остров, внутри самого общества. Индивиду, который попадает в
такой мир извне, весьма настойчиво дают почувствовать, что он входит в мир совершенно иных
понятий.
Эксцентричная религиозность, подрывная политика, неконвенциональная сексуальность,
запрещенные законом удовольствия – любое из этих явлений может породить свое «подполье»,
тщательно огражденное как от физического, так и идеологического контроля со стороны
общества. Так, современный американский город может вмещать в себя тщательно скрываемые
от глаз общества подпольные миры говорящих на особых языках теософов, троцкистов,
гомосексуалистов и наркоманов, каждый из которых на основе собственных представлений
выстраивает мир, изначально бесконечно далекий от мира остальных. Обезличенность и свобода
передвижения в современной городской жизни значительно облегчают строительство таких
подпольных миров.
Однако важно подчеркнуть, что и не столь мятежные конструкции рассудка тоже могут
освобождать индивида от системы дефиниций, существующей в обществе, в котором он живет.
Человек, со всей страстью отдающийся изучению математики, теоретической физики, астрологии
или зороастризма, может позволить себе не слишком обращать внимание на рутинные
требования общества до тех пор, пока, преследуя свои интересы, ему удается выживать
экономически. Еще важнее, что строй мысли такого индивида имеет очень высокую степень
автономности по отношению к рутинным интеллектуальным образцам окружающего его мира.
Вспомним тост, который произносят в обществе математиков: «За чистую математику - пусть
даже если она ни когда и никому не принесет пользы!». Этот род подполья возникает не в
результате восстания против общества как такового, но, тем не менее, он ведет к созданию
автономного интеллектуального универсума, внутри которого индивид может существовать с
почти олимпийской отстраненностью. Иначе говоря, люди мо гут, в одиночку или группами,
конструировать свои собственные миры и, находя опору в них, отстраняться от мира, в который
их первоначально социализировали.
Третий основной способ избежать тирании общества -
манипулирование. Индивид не
стремится трансформировать социальные структуры и не отстраняется от них. Напротив, он
намеренно использует эти структуры неожиданным для блюстителей законности образом и
прорубает тропинки сквозь социальные джунгли, исходя из свои личных целей. Ирвинг Гофман,
анализируя «карцерные сообщества» (больницы для душевнобольных, тюрь мы и другие
институты принуждения), убедительно показал, как можно «заставить систему работать на себя»,
используя ее официально действующие механизмы непредусмотренным образом»».
Заключенный, который работает в тюремной прачечной и подкладывает в общее белье свои
носки; пациент, использующий доступность системы связи лечащего персонала для передачи
личных сообщений; солдат, катающий подружек на патрульной машине, - во всех этих примерах
люди, используя систему, утверждают свою относительную независимость от ее деспотичных
требований. Было бы слишком опрометчиво сбросить со счетов подобные манипуляции,
поспешно объявив их трогательным, но малоэффективным сопротивлением. Сколько есть
поучительных примеров того, как сержанты-связисты с успехом дозванивались девочкам по
вызову, а пациенты использовали больничный центр связи для заключения биржевых сделок.
Подобные операции проделываются тайно и в течение довольно длительного времени.
Промышленная социология полна примеров того, как работники используют социальную
организацию завода с целями, не совсем совпадающими, а иногда и прямо противоречащими
намерениям руководства.
Изобретательность, с которой человек способен обойти и разрушить самую тщательно
разработаную систему контроля, сулит избавление от социального детерминизма, и именно этим
можно
объяснить симпатию, какую мы испытываем к жулику, мошеннику и шарлатану (до тех
пор, пока жульничество не касается нас
самих). Подобные персонажи становятся символами
социально
го макиавеллизма, олицетворением верного, не замутненного иллюзиями понимания
общества, позволяющего манипулировать им ради достижения собственных целей. В литературе
выведены такие персонажи - Лафкадио у Андре Жида и Феликс Круль у
Томаса Манна,
иллюстрирующие их очарование. В реальной жизни
можно вспомнить таких людей, как
Фердинанд Уолдо-Демара-младший, которому удалось обмануть целый ряд видных
