 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
68
еще одно подтверждение того, что он жив, в их раздраженных протестах. Скоро он с улыбкой
отмахнется от недавнего наваждения, перехватит чего-нибудь в холодильнике или отыщет в
чулане ночной колпак и направится спать с решимостью увидеть во сне очередное повышение по
службе.
И замечательно, коли так! Но что это, собственно, за «реальность», к которой он только что
вернулся? Это - «реальность» мира, который ему сконструировало общество, того «о'кей мира»,
где всякие метафизические вопросы вызывают смех, если они не обрамлены или не
кастрированы принимаемой на веру религиозной ритуальностью. Истина заключается в том, что
эта «реальность» на самом деле эфемерна. Имена, адреса, профессии и жены имеют свойство
исчезать. Все планы в конце концов выполняются, и все дома в итоге пустеют. И даже если за
всю жизнь ни разу не довелось испытать мучительное ощущение случайности того, что мы есть и
что делаем, то в самом конце мы еще раз переживем тот кошмар, когда почувствуем, будто кто-
то срывает с нас все имена и маски самоидентификаций. Более того, мы знаем, «кто виноват» в
нашей неаутентичности и в наших панических поисках укрытия, - это общество дает нам имена,
чтобы скрыть от нас пустоту; оно строит нам мир, чтобы мы в нем жили и, тем самым, защищает
от окружающего нас повсюду хаоса; оно дает нам язык и наделяет слова значениями, чтобы мы
могли поверить в этот мир; и оно же организует стройный хор голосов, который подтверждает
нашу веру и успокаивает все еще дремлющие сомнения.
Вспомним еще раз все, что мы говорили о «дурной вере»: общество, в его аспекте «Afon»,
есть заговор с целью неаутентичного существования. Стены общества - потемкинские деревни,
воз веденные над пропастью бытия. Их функция - защитить нас от страха, организовать нам мир
значений, в котором наша жизнь обретает смысл. Но верно и то, что аутентичное существование
возможно только в обществе. Смыслы сообщаются лишь в социальных процессах. Нельзя быть
человеком аутентичным или неаутентичным вне общества. Ведущие к захватывающему
созерцанию бытия пути, будь то религиозные, философские или эстетические, тоже проторены
сквозь социальные координаты. Общество может скрыть свободу, но и дать шанс для ее
достижения.
Точно так же оно может похоронить наши метафизические устремления, и оно же может
дать нам формы для их удовлетворения. Мы снова подошли к навязчивому парадоксу раздвоения
личности (букв,: парадокс двуликого Януса) нашего социального
существования. По крайней
мере, остается сомнение (хотя уже и не столь «великое») в том, что для большинства людей
общество служит оправданием (выполняет функцию потемкинских деревень), а не средством
освобождения. Если мы утверждаем, что аутентичность в обществе возможна, то тем самым еще
вовсе не хотим сказать, что большинство людей на самом деле используют эту возможность. И
так происходит в любой точке социальной системы координат.
Наши наблюдения вновь привели нас к этическим проблемам, которые мы хотим
«отложить на потом». Подчеркнем, что «экстаз» в употребляемом нами смысле имеет и
метафизическое, и социологическое значение. Лишь «выйдя за» рамки рутинных процессов
общества, можно увидеть условия человеческого существования без успокоительных
мистификаций. Это не значит, что только маргинал или бунтарь может быть аутентичным, это
значит, что свобода предполагает определенное освобождение сознания. Какими бы
возможностями свободы мы ни располагали, мы не сможем ими воспользоваться до тех пор, пока
будем продолжать считать «о'кей мир» общества единственным реально существующим миром.
Общество обеспечивает нас теплыми, в меру удобными норками, сидя в которых мы
прижимаемся друг к другу и во все горло орем о преисподней окружающего нас мрака. «Экстаз»
- это акт выхода в одиночку из норы наружу, во мрак.
Социологический макиавеллизм и этика
В своей книге мы затрагивали некоторые этические аспекты социологического мышления,
исходя при этом из христианской трактовки человека. Однако мы не ставим цель навязать
читателю свои религиозные убеждения. В уместившемся в одной книге приглашении заглянуть
за кулисы светского маскарада нам не хотелось бы ставить под сомнение незыблемые истины,
чем чревато неподготовленное вторжение в сферу священного, тем более что в данной книге мы
вынуждены обсуждать этические проблемы очень кратко. Но поскольку мы неоднократно уже
касались ряда острых этических вопросов, особенно в последней главе, постольку читатель
вправе потребовать от нас, чтобы мы, по крайней мере, указали, как можно отвечать на них.
