 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
подвижность, уравновешенность — могли быть различны у одного и того же человека в разных
системах. Поэтому указание на общий тип оказывается у человека обычно недостаточным. Это имеет
ближайшую связь с потребностями. Так, обычное жизненное, а также клиническое наблюдение, как
известно, отмечает, что большое влечение к пище не обязательно сопровождается интенсивным
половым влечением. Интенсивность и выраженность влечений не находится ни в прямой, ни в
контрастной связи с интеллектуальной или другими культурными потребностями, причем это не
зависит от различного обусловленного всей историей развития человека уровня культуры,
потребностей. Потребности в труде и в интеллектуальном удовлетворении не параллельны. Также не
параллельны потребности в литературе, в музыке, в живописи. Было бы неправильно всю разницу в
этих последних потребностях сводить к воспитанию так же, как было бы неправильно разницу в
способностях объяснять обучением. Не касаясь тонких и сложных соотношений в этих вопросах,
повторим лишь, что и в потребностях, как и в общих типах, должен быть учтен недооцененный и еще
недостаточно разработанный павловский принцип системности.
Во-вторых, характерна связь потребности с видом эмоциональной реакции. Известно, что
препятствия и неудачи в удовлетворении потребностей вызывают эмоции раздражения, т.е. эмоции с
преобладанием процессов возбуждения — от раздражительного недовольства до ярости. Роль
препятствий показана в опытах как физиологической школы И. П. Павлова, так и психологической
школы К. Левина (К. Lewin, 1926).
В опытах школы И. П. Павлова было установлено, что трудность в разрешении задачи вызывает
срыв в сторону возбуждения или торможения. Срыв в сторону торможения может проходить через фазу
реакции возбуждения или раздражения. В психологическом плане неудовлетворение потребности
может вызвать отказ и угасание потребности или, по данным клинического опыта, угнетение,
депрессию как психологический эквивалент физиологического торможения в одних случаях и как
сложную опосредованную реакцию на неудачу (фрустрацию) (см.: Rosenzweig, 1946) с обострением
чувства малоценности — в других случаях (см.: A. Adler, 1922). Разрешение задачи, овладение объектом
и удовлетворение потребности вызывают эмоцию удовлетворения. Таким образом, радость, гнев и
печаль являются выражением удовлетворения или неудовлетворения потребности. Недостаточно ясное,
но особое место занимает в удовлетворении потребностей страх. Хотя это неясное соотношение явилось
центром специального интереса в вопросе соотношения эмоций и потребностей в построениях
психоанализа, но независимо от многочисленных критических замечаний по этому поводу эмоция
страха давно и прочно связана с проблемой самозащитного инстинкта, или сложного безусловного
рефлекса. Психологическое и психобиологическое исследование здесь явно недостаточно. Нельзя не
заметить, что и физиологическое исследование высшей нервной деятельности, дав общую
интерпретацию состояний страха, не получило достаточного экспериментального материала. Поэтому и
с физиологической, и с психологической стороны этот вопрос требует дальнейшего освещения. При
этом ясно, что эмоция страха, связанная с оборонительным рефлексом — репульсии, отвержения и
отталкивания, оказывается явно несовместимой с притягательным характером объекта, влечением к
нему и потребности в нем. Хотя много писалось о самозащитном инстинкте, об инстинктивном
влечении к самозащите, но отражение инстинктивной тенденции к самообороне никак не может быть
отнесено к потребностям.
Мы неоднократно указывали на значение и необходимость разработки связи принципов
отражения и отношения (1953, 1956) в психологии: потребность как вид отношения связана с другими
видами отношений и с различными видами отражения. Что касается до других видов отношения, то
здесь можно упомянуть прежде всего о любви и интересе.
Владение любимым предметом, или взаимность любимого лица, является средством
удовлетворения потребности. В любви так же, как и в потребности, любимый объект является
источником активно положительного отношения. Однако потребность и любовь выступают как две
стороны единого отношения, как его эмоционально-оценочная, с одной стороны, и как его
побудительно-конативная [Конативный — от латинского слова «conare» — «стремиться, домогаться»
(примеч. авт.).] сторона, с другой. Мы не можем здесь касаться динамического соотношения обоих
понятий вообще, но в связи со сказанным о реакции ярости отметим важность превращения любви в
эмоциональное отношение другого знака при отсутствии взаимности.
