 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
человека глубина сна меняется в продолжении ночи, к тому же существуют люди с различными типами
кривой сна: одни спят глубже всего около полуночи, у других самый глубокий сон наступает под утро.
Если такого человека лишить нескольких часов утреннего сна, то он при этом лишится большего
количества сна, чем тот, кто глубоко спит около полуночи и кривая сна которого под утро уже ид¸т на
убыль.
Если вс¸ так, как я говорил вначале, то есть напряж¸нное стремление и напряженное желание
уснуть, как и любое осознанное желание, способно только разогнать сон, то что происходит тогда, когда
человек ложится и не стремится уснуть и, вообще ни к чему не стремится или, может быть, стремится к
прямо противоположному, по крайней мере, не к тому, чтобы уснуть? Эффект будет состоять в том, что
он засн¸т. Одним словом, вместо страха перед бессонницей должно быть намерение провести
бессонную ночь, то есть сознательный отказ от сна. Достаточно принять твердое решение, сказать себе
следующее: «Сегодня ночью я хотел бы совсем не спать, сегодня ночью я хотел бы просто расслабиться
и подумать о ч¸м-нибудь, о сво¸м последнем отпуске или о будущем и т. п. Если, как мы видели,
желание уснуть делает засыпание невозможным, то желание не спать парадоксальным образом
приводит к засыпанию. Ибо в таком случае человек, по крайней мере, переста¸т бояться бессонницы и
вста¸т на самый верный путь засыпания.
В духовном бессознательном наряду с этическим бессознательным, нравственным знанием, или
совестью, существует, так сказать, эстетическое бессознательное - художественная совесть. В
художественных произведениях, как и в репродукциях, художник опирается на неосознанную
духовность. Интуиции совести, иррациональной по своей сути и потому никогда до конца не
поддающейся рационализации, у художника соответствует вдохновение, корни которого тоже уходят в
область неосознаваемой духовности. На е¸ основе художник творит, там находятся те источники, из
т¸мной глубины которых, никогда не освещаемой сознанием до конца, черпает художник сво¸
вдохновение. И всегда оказывается так, что избыток осознанности в таких произведениях «из
бессознательного» может только мешать. Зачастую усиленное самонаблюдение, желание осознанно
«делать» то, что должно само по себе возникать из неосознаваемых глубин, ставит художника-творца в
затруднительное положение. Ненужная рефлексия способна лишь навредить.
Нам известен случай, когда один скрипач вс¸ время пытался играть максимально осознанно,
начиная от положения скрипки и кончая мельчайшими элементами техники игры, — он хотел
абсолютно вс¸ «делать» осознанно, вс¸ отслеживать. Это могло привести только к полной творческой
несостоятельности. И терапия должна была, в первую очередь, исключить эту склонность к
гипертрофированной рефлексии и самонаблюдению, она должна быть направлена на дерефлексию.
Психотерапевтическое лечение обязано было вернуть этому пациенту доверие к бессознательному,
показать ему, насколько его бессознательное «музыкальнее», чем сознание. Действительно,
ориентированная таким образом терапия в известной мере приводит к освобождению «творческой
силы» бессознательного, к тому, что в сущности неосознаваемый процесс творчества освобождается от
сдерживающего влияния избыточного осознавания.
Навязчивое самонаблюдение может быть и ятрогенным. Мы знаем случай, произошедший с
одним молодым акт¸ром, озорной шарм которого сделал его знаменитым, но сам он чуть было не стал
жертвой гиперрефлексии. Выяснилось, что пациент регулярно ездил в Швейцарию, где некая дама-
психоаналитик пыталась излечить его при помощи анализа от мальчишества, истолкованного ею как
инфантилизм, после чего молодой человек стал играть серь¸зные роли. Ни публика, ни критика не
восприняли его в этих ролях всерь¸з, и карьера юноши оказалась под угрозой.
На примере описанных выше случаев ясно виден существенный момент постановки
психотерапевтической цели: сегодня мы ни в коем случае не должны настаивать на том, что
психотерапия обязательно стремится к осознанию, осознанию любой ценой, ибо только на какое-то
время психотерапевт должен что-то сделать осознаваемым. Он должен сделать осознаваемым
бессознательное, в том числе и духовное бессознательное, чтобы, в конце концов, дать ему возможность
снова стать неосознанным; он должен неосознаваемую potentia превратить в осознаваемый actus, однако
только затем, чтобы, в конце концов, восстановить неосознаваемый habitus. Психотерапевт должен
вернуть неосознаваемому действию его естественность. Беспечность в отношении этого Ганс Урс фон
Бальтазар (von Balthasar) назвал «одним из непростительных недостатков психоанализа». «Только тогда,
