 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ценность в том, как он приемлет свою судьбу, и тем самым придать своему страданию смысл.
Давайте попытаемся ответить на вопрос, почему смысл, который открывается человеку в
страдании, является самым глубоким из всех возможных. Позиционная ценность, как оказалось,
отличается от созидательной и эмоциональной, поскольку смысл страдания превосходит по своей
глобальности смысл работы и любви. Почему же это так? Давайте будем исходить из того, что homo
sapiens делится на homo faber, который реализует смысл своего бытия в деятельности, homo amans [Homo
amans (лат.) - человек любящий.], который наполняет свою жизнь смыслом, переживая, любя и надеясь,
и homo patiens, призвание которого - страдать, и потому он реализует смысл через страдание.
Homo faber - тип людей, которых мы называем людьми успеха, они знают только две категории и
только в них мыслят: успех и неудача. Между этими двумя крайностями движется их жизнь, согласуясь с
этикой успеха. Homo patiens - совсем другой тип: успех и неудача больше не являются для этих людей
главными категориями, скорее, главными для них становятся исполнение и отчаяние. Эта пара
категорий образует перпендикуляр (рис. 14) к линии этики успеха, ибо исполнение и отчаяние
принадлежат совсем другому измерению, поэтому homo patiens может осуществить себя, несмотря на
достигшую максимума неуспешность, на полный крах.
Рис. 14
Таким образом оказывается, что исполнение совместимо с неуспешностью, как и успех
совместим с отчаянием. Это становится понятным, если учесть разницу в измерениях, где существуют
обе пары категорий. Конечно, мы могли бы спроецировать успех homo patiens, которому удалось
реализовать себя и обрести смысл в страдании, на линию этики успеха, тогда он должен быть, ввиду
различия измерений, отображ¸н точкой, то есть будет выглядеть как «ничто», если кому-то импонирует
такой абсурд. Другими словами, в глазах homo faber триумф homo patiens должен быть глупостью и
безумием.
Когда судьба требует от человека сначала отказаться от возможности реализовать свои
созидательные ценности, а потом - от возможности осуществить смысл жизни в переживаниях,
сострадании и любви, тогда у него оста¸тся лишь возможность предоставить себя этой судьбе, е¸
принять. В этой ситуации нужно попытаться помочь человеку, который должен совершить
соответствующий поворот от стоящих на первом плане возможностей, повседневного сознания и
среднестатистического бытия - через умение придать своей жизни смысл - к необходимости
осуществить смысл своего бытия через страдание.
Я хотел бы это пояснить на конкретном пример. Один пациент, страдавший опухолью спинного
мозга, больше не мог работать по своей профессии (он был рекламным художником). Таким образом,
возможность реализовать созидательные ценности отпала; в больнице он много читал, гораздо
больше, чем когда-либо прежде. Он реализовал свои эмоциональные ценности, то есть теперь смыслом
его жизни стало освоение культурных ценностей. Но, в конце концов, паралич заш¸л так далеко, что
он уже был не в состоянии держать в руках книгу и терпеть на голове наушники. Теперь и
эмоциональные ценности стали для него нереализуемыми, он понимал, что конец уже близок. Но как
относился он к своей судьбе? Он попросил дежурного врача не беспокоиться из-за него ночью: об этом
была его единственная забота, и тем, что он в свои последние часы думал не о себе, а о другом
человеке, - этим тихим героизмом он выполнил свою миссию, которая была гораздо значительнее всех
рекламных рисунков, сделанных им раньше, когда он ещ¸ был трудоспособен. В эту ночь он сделал
потрясающую рекламу того, на что способен сам человек в таком положении.
Другой пример позволяет понять, как не только отказ от работы и от связанной с нею
возможности наполнения жизни смыслом, но и отказ от любви может заставить человека использовать
возможность наполнения жизни смыслом, заложенным в страдании.
К нам обратился один практикующий врач; за год до этого у него умерла горячо любимая жена,
