 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Направление, в котором должна двигаться целевая психотерапия эндогенной депрессии, скорее,
таково: нам следует подвести пациента к тому, чтобы он «не пытался взять себя в руки», а, напротив,
позволил депрессии проходить над собой, чтобы он воспринимал е¸ именно как эндогенную, одним
словом, чтобы он е¸ объективировал и, таким образом, сам от не¸ дистанцировался, насколько удастся, а
в л¸гких и среднетяж¸лых случаях это вполне возможно.
Сначала мы должны сообщить больному новость о том, что он болен, именно болен, по-
настоящему болен. При этом мы работаем также и против его склонности к самообвинениям, поскольку,
придя из дому, пациент обычно не склонен воспринимать сво¸ состояние как болезненное. Он скорее
представляет его истерическим или, нравственно себя осуждая, утверждает, что он «позволил себе
прийти». Мы требуем от больного прежде всего, чтобы он (и, естественно, его окружение) ничего от
себя не требовал: как настоящий больной, он должен отринуть все обязательства. В связи с этим, чтобы
сообщить данной рекомендации особую силу, желательно поместить больного в лечебное учреждение
уже только на этом основании, по крайней мере, хотя бы в лечебное учреждение открытого типа, ибо
только так мы сможем в полную меру продемонстрировать, что считаем его по-настоящему больным.
Конечно, продолжаем мы, он является не сумасшедшим в узком смысле слова, а душевно
больным, при этом мы лишаем почвы всевозможные психофобические опасения.
Душевная болезнь, заключаем мы, занимает привилегированное положение, именно потому, что
она допускает исключительно благоприятный прогноз. Ибо - поясняем мы пациенту - если мы не
можем предсказать со стопроцентной уверенностью даже в случае такого банального заболевания, как
обычная ангина, что она будет излечена действительно без малейших осложнений, остаточных явлений
или последствий (в конце концов, никогда нельзя до конца исключить возможность, что в наследство
больному останется полиартрит или эндокардит), то в случае его болезни, как единственной,
продолжаем мы беседу с пациентом, можно с абсолютной уверенностью предвидеть спонтанное
излечение. И даже он сам не сможет нарушить эту закономерность, которая известна и признана с тех
пор, как существует психопатология. Это истинная правда, и мы не можем ничего поделать с тем, что
она для него «случайно» оказалась утешительной, и поэтому мы не должны, конечно же, е¸ замалчивать
и скрывать от него.
Мы обычно говорим пациенту, буквально, следующее: «Мы можем Вам гарантировать, что Вы из
своей болезни, по крайней мере из нынешнего приступа, выйдете вполне нормальным человеком, каким
Вы были тогда, когда были ещ¸ здоровы. Вплоть до дня полного выздоровления лечение будет
направлено только на то, чтобы облегчить Ваше состояние, смягчить и ликвидировать отдельные,
наиболее мучительные нарушения. В остальном текущий приступ пройд¸т и излечится, - и мы особенно
это подч¸ркиваем, - в основном, безо всякого лечения, сам собой; ибо не мы делаем больного здоровым,
а он сам по себе становится здоровым, по крайней мере, настолько же здоровым, каким он был прежде,
не больше и не меньше, то есть точно настолько, насколько он был раньше медлительным или
нервозным при каких бы то ни было обстоятельствах».
В заключение мы обязательно заостряем внимание больного на том, что он, несмотря на весь
свой (столь симптоматичный) скепсис будет здоровым в любом случае даже если он в это абсолютно не
верит и ничего для этого не делает, как и в том случае, если он «будет лезть из кожи вон». Однако
пациент с эндогенной депрессией с самого начала не верит в наши столь благоприятные прогнозы -
просто не может в них поверить, так как к симптомам эндогенной депрессии относятся как и сам
скепсис, так и пессимизм пациента в отношении перспектив излечения. Он всегда будет «находить
волос в супе» и бесконечно критиковать себя и других, «не оставляя камня на камне». Он будет
постоянно упрекать себя в том, что недостаточно активно участвует в работе; он может также либо
считать себя не больным, а просто распущенным, в соответствии со своими болезненными
самообвинениями, либо рассматривать себя как по-настоящему больного и даже как неизлечимо
больного, - в конце концов, он вс¸ равно ухватится за слова врача и за надежду, которая в них звучит.
Но мы должны стремиться к тому, чтобы психотерапевтически на ярком чувстве болезни,
сопровождающем эндогенную депрессию, построить понимание болезни, и как можно более глубокое.
Мы знаем, что эндогенная депрессия не допускает существования какой-либо ценности и какого-либо
смысла ни в самой себе, ни в ч¸м-то ином, ни в мире вообще. И поэтому мы должны постоянно
указывать пациенту, что его слепота в отношении ценностей, его неспособность ощутить свою ценность
