 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
и найти смысл в жизни объясняется именно его болезнью, и даже больше того: как раз его сомнения и
доказывают, что он болен эндогенной депрессией и что благоприятный прогноз вполне оправдан.
Пациента нужно побудить к тому, чтобы он отказался в дальнейшем выносить суждения о
значимости или незначимости, о смысле или бессмысленности своего бытия, исходя из своей тоски,
своего страха и своего отвращения к жизни; ибо такие суждения продиктованы болезненными
ощущениями, а подобные, обусловленные болезненными ощущениями (кататимные) мысли не могут
быть объективными.
Выше шла речь о том, как убедительно и настойчиво мы должны были бы указывать пациенту на
то, что он болен, и в каком именно смысле он болен, болен по-настоящему. Теперь, после всех попыток
психотерапевтически расширить патогномичное ощущение болезни в направлении подлинного
понимания болезни, необходимо пытаться пробудить в нем собственный разум и сознание, поддержать
в пациенте чувство свободы от всех обязательств. По этой причине даже в случаях эндогенной
депрессии л¸гкой степени мы обычно настаиваем, чтобы профессиональная деятельность больного
была ограничена половинной нагрузкой, но не прерывалась совсем: данная мера обусловлена тем, что,
как мы каждый раз убеждаемся, профессиональная деятельность зачастую представляет собой
единственную возможность для пациента отвлечься от тягостных раздумий. При этом мы, по понятным
причинам, предлагаем работать во вторую половину дня и советуем пациенту не заниматься в первую
половину дня не только никакой регламентированной работой, а по возможности, вообще, лежать в
постели. Это связано со столь характерной для эндогенной депрессии спонтанной вечерней ремиссией
и ежеутренними ухудшениями состояния с тревожным возбуждением. Поэтому на любую работу в
первой половине дня пациент будет реагировать дополнительным усугублением чувства собственной
несостоятельности, тогда как после обеда он, скорее всего, будет склонен видеть в ней то, чем она и
должна быть, то есть отвлекающее «задание на прилежание», которое, по крайней мере в случае успеха,
может смягчить ощущение профессиональной несостоятельности.
И только от двух обязанностей мы его не освобождаем, напротив, мы должны вдвойне
потребовать от пациента, во-первых, доверия к врачу и, во-вторых, терпения по отношению к себе
самому.
Доверять - значит верить в стопроцентно благоприятный прогноз, который обещает ему его врач.
Пациенту необходимо - и мы должны ему это объяснить - всегда помнить о том, что он является
единственным случаем данного типа, который ему известен, тогда как мы, врачи, видели тысячи и
тысячи подобных случаев и наблюдали за ними в процессе их развития. Кому можно верить больше:
себе самому, - так спрашиваем мы пациента, - или специалисту? И поскольку он, продолжаем мы,
опираясь на наш диагноз и прогноз, получает надежду, мы, специалисты, можем себе позволить не
только надеяться, но и быть уверенными в том благоприятном прогнозе, который сформулировали.
И терпение. Как раз ввиду благоприятного прогноза этого заболевания, необходимо терпение в
ожидании спонтанного выздоровления, терпение в ожидании того, что облака, затянувшие горизонт
личностных ценностей рассеются, и перед ним снова откроется осмысленность и радость бытия. Тогда-
то он, наконец, будет в состоянии расстаться со своей эндогенной депрессией, как с облаком, которое
может закрыть собою солнце, но не может заставить нас забыть о том, что солнце существует, несмотря
ни на что. Точно так же и пациент с эндогенной депрессией должен помнить о том, что его душевная
болезнь может загородить собою смысл и ценность бытия, так что он не сможет найти ни в себе самом,
ни в мире ничего, что придало бы его жизни ценность, но эта ценностная слепота пройд¸т, и он даже
по отблеску узнает нечто, однажды облеч¸нное Рихардом Демелем в прекрасные слова: «Смотри, как
болью врем¸н играет вечное блаженство».
Означает ли это, что подобным психотерапевтическим способом мы излечили хотя бы один
единственный случай эндогенной депрессии? Никоим образом. Уже при постановке цели мы ведем
себя гораздо скромнее, довольствуясь тем, что облегчаем больному его тяжкий жребий, да и то
ненадолго, - (в зависимости от тяжести приступа) на несколько часов или на день - ибо речь ид¸т, в
конечном сч¸те, о том, чтобы на протяжении всей болезни, просто помогая больному «удержаться на
плаву» с помощью «поддерживающей» психотерапии, провести его через приступы депрессии.
И вс¸-таки, можно сказать, что при такой психотерапии речь ид¸т об одном из благодарнейших
видов лечения душевнобольных, благодаря чему раст¸т опыт психиатра, и такие больные - самые
