 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
означает, что подобные депонируемые препараты в тех случаях, которые мы имеем в виду, должны
применяться с большой осторожностью, ибо эти формы подачи, когда «выстреливаются сразу все
стрелы», лишают нас возможности последующего контроля. При каких условиях функция
надпочечников после стимуляции будет действовать дальше приблизительно в нормальном объ¸ме?
При известных обстоятельствах, когда она в наших функциональных случаях повреждена незначительно,
достаточно, как правило, провести спонтанное оздоровление общего настроя, которое в оптимальном
виде дают спортивные тренировки.
Речь пойдет об одном аргентинском офицере в возрасте 30 лет, который в течение последних
шести лет страдал не только сильнейшей деперсонализацией, но и синдромом полной психадинамии:
слабостью памяти и низким уровнем концентрации внимания. [В. Франкл «Психадинамия и
гипокортикоз», Wiener klinische Wochenschrift 61, 735, 1949; а также «Психадинамический синдром и его
взаимосвязь с нарушениями функции надпочечников». Schweizerische medizinische Wochenschrift, 79, 1057,
1949.] Он лечился уже у пяти врачей и в течение двух лет проходил психоанализ; получал ацетилхолин
и 10 процедур ЭСТ. Наше лечение заключалось в назначении перкортена парентерально в сочетании с
витамином В и, ввиду наличия экзистенциальной фрустрации, он прош¸л краткосрочный курс
логотерапии. В результате трех инъекций гормона надпочечников был достигнут удивительный успех
в том, что касается деперсонализации: пациент чувствует себя отлично, выезжает за город и даже
забыл о необходимости взять с собой прописанный ему перорально препарат NNR, однако тяж¸лый
рецидив напомнил ему об этом. В последующие недели он начал систематически заниматься спортом,
и вскоре стал обходиться безо всяких медикаментов.
Во многом поучителен, как нам представляется, и следующий случай. Речь ид¸т о молодой
пациентке, которую в течение шести лет по шесть часов в неделю лечила психоаналитик, а потом по
посторонним причинам лечение пришлось прервать. После того, как пациентка сообщила об этом
психоаналитику, та заявила, что о прекращении лечения не может быть и речи, поскольку собственно
анализ ещ¸ и не начинался, а все усилия были направлены на преодоление сопротивления пациентки.
Нами в этом случае был поставлен диагноз гипокортикоз с деперсонализацией на первом плане, и в
процессе лечения дезоксикортикостероном «получилось так, - сказано в сообщении лечащего
домашнего врача, - что состояние пациентки вскоре значительно улучшилось не только в плане
деперсонализации, но и в физическом отношении» (к моменту начала нашего лечения пациентка была
лежачей). «Она, - пишет врач далее, - прибавила в весе, стала менее восприимчива к заболеваниям,
написала диссертацию и больше в лечении не нуждается».
И снова напрашивается вывод: для того, чтобы иметь возможность диагностировать невроз, для
начала мы должны исключить соматогенный псевдоневроз, и это абсолютно обязательно [Из 584
случаев опухоли мозга, подтвержд¸нной в процессе операции, 33 пациента лечили от невроза.]; однако
сделать это может только врач, получивший полноценное медицинское образование. Хотя исключение
соматогенного псевдоневроза представляет собой необходимое условие диагностики истинного
(психогенного) невроза, это условие далеко не является достаточным, ибо только на основании того, что
соматогенный псевдоневроз исключ¸н, ещ¸ нельзя ставить диагноз (психогенного) невроза. Другими
словами, недопустимо ставить диагноз «невроз» только per exclusionem. [Per exclusionem (лат.) -
как
исключение.]
Следующий случай мог бы послужить иллюстрацией этому предостережению.
Цецилия Д., с 5-летнего возраста ходит из одной психоневрологической клиники в другую и
подвергается всем возможным процедурам, как диагностическим, так и терапевтическим: от
люмбальной пункции до энцефалографии, от наркоанализа до электросудорожной терапии. В конце
концов, заключение гласит, буквально: «Что-либо органическое исключено; речь ид¸т о конверсионной
истерии». С таким диагностическим ярлыком пациентка переводится в наше отделение. Однако, уже
при сборе анамнезау нас явно напрашивается мысль о том, что вс¸ это вместе указывает на
таламический очаг. Рентгеновское исследование выявляет хроническое повышение внутричерепного
давления, а данные офтальмоскопии свидетельствуют о воспалении сосудистой оболочки глаза. Этим
окольным пут¸м мы добираемся от топического (предположительного) диагноза «ядро таламуса» - к
фактическому диагнозу «токсоплазмоз». Действительно, тест Сабины Фельдман оказывается
положительным, как и реакция на токсоплазмоз.
