 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
готовности к страху падает семя реактивного страха ожидания -
и тогда уже формируется
полноценный невроз страха, то есть реактивный невроз.
Собственно говоря, здесь мы подошли к вопросу о нейропатологии, лежащей в основе неврозов,
а о психопатологии, являющейся для них субстратом, речь ещ¸ впереди. Вместе с Виллингером (W.
Villinger) мы придерживаемся мнения, что «излишнему расширению понятия "невроз" противодействуют
довольно важные причины», и вместе с ним мы сожалеем о том, что «дефляция в области психо- и
невропатии противостоит явной инфляции в области неврозов», ибо мы так же, как и X. Кранц, считаем
«психопатию» «понятием, достойным того, чтобы быть сохран¸нным», несмотря на его возраст (оно
было введено в 1891 году Кохом) и по аналогии с понятием «невропатия». Термин невропатия может
теперь относиться к симпатикотонии или ваготонии, в легитимности которых мы, как и прежде,
абсолютно не сомневаемся. Корреляция между симпатикотонией и гипертиреозом известна: они
пересекаются.
Ad hoc один случай. Госпоже В. 30 лет. Она обратилась к нам по поводу фобических состояний.
За ними обозначилась ананкастическая психопатия. Поверх психопатических расстройств
наложились невропатические, как раз в виде симпатикотонии или гипертиреоза: Thyreoidea увеличена,
экзофтальм, тремор, тахикардия (частота пульса 140), потеря веса 5 кг, основной обмен + 72 %.
Психопатические и невропатические расстройства представляют конституциональную базу невроза.
К ним присоединилась диспозиционная база: два года назад пациентке была сделана струмэктомия
[Операция по удалению патологически увеличенной щитовидной железы - (прим. пер.).], что принесло
с собой дополнительные вегетативные нарушения. И наконец, произошло (и мы видим в этом
кондициональную базу) нарушение вегетативного равновесия после того, как пациентка два месяца
назад вопреки своим привычкам выпила очень крепкий кофе, после чего у не¸ был приступ
вегетативного страха. И здесь мы наталкиваемся на достойные упоминания анамнестические
данные: «После первого приступа страха мне становилось страшно от одной мысли, что такое
может повториться». Итак, мы видим, что приступ вегетативного страха способствовал развитию
реактивного страха ожидания. Экзистенциальный анализ этого случая обнаруживает по ту сторону
психопатических и невропатических расстройств, а также конституциональной, диспозициональной
и кондициональной основы экзистенциальный фон невроза, который пациентка вербализует следующим
образом: «Духовная пустота: я как бы подвешена в воздухе, вс¸ кажется мне бессмысленным, мне
всегда больше всего помогало, если нужно было о ком-то заботиться, но теперь я одна. Я хотела бы
снова обрести смысл жизни». В этих словах речь уже не ид¸т об анамнестических данных пациентки.
То, что мы услышали, -крик души человека. В подобных случаях мы говорим об экзистенциальной
фрустрации. Мы называем этим термином фрустрацию воли к смыслу, этого характерного для человека
стремления к возможно более осмысленному существованию. Экзистенциальная фрустрация не является
патологичной, но она патогенна, хотя и необязательно, а всего лишь факультативно. Когда же она
становится фактически патогенной, когда тщетные поиски смысла жизни делают человека больным, мы
называем такие заболевания ноогенными неврозами. В вышеописанном случае, однако, невроз был не
ноогенным, а реактивным. Однако, оказалось, что при замыкании любого круга, о ч¸м и ид¸т речь,
невроз может разрастись в то, что названо нами экзистенциальным вакуумом. Именно
экзистенциальный вакуум пациентка попыталась описать в процитированных выше словах. При
ликвидации психических разрастаний экзистенциальный вакуум должен заполниться. Если это
происходит и совершается, то значит, терапия полноценна и невроз полностью преодолим. Что
обязательно нужно сделать и обязательно учесть, так это подъ¸м духа, увеличение духовного измерения,
включение духовности в теорию и терапию неврозов. И уже в этом случае вс¸ зависит от того (в смысле
логотерапии, как мы называем психотерапию, построенную на духовности), сможет ли пациентка
понять, что е¸ существование не потеряло своего конкретного, личностного смысла.
Предполагает ли наш подход к невропатическим расстройствам, что мы сложили
терапевтическое оружие и обречены на терапевтический нигилизм и фатализм? В самом факте
симпатикотонии или ваготонии мы вс¸ же не видим фатума. Если одного симпатикотония может
привести в безумное волнение, то другой человек с симпатикотонией, в силу идентичных
невропатических расстройств будет не взволнован, а только оживл¸н: он просто будет весь настороже -
до самой периферии поля зрения. При этом нужно упомянуть одну работу, сделанную на базе
