 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
В новом году у Луизы появился еще один повод для беспокойства. В социальной службе,
где она работала, новый директор действовал в очень авторитарном стиле. Я знал это не
только от Луизы, но и от моих коллег.
— Он такой холодный и необщительный, Джим. Так жаль, что именно сейчас назначили
такого директора: мы разработали хорошую программу для подростков, и все агентство
начало сплачиваться в команду. Если я не могла по достоинству оценить доктора Клифтона
до его отставки, теперь, разумеется, я изменила свое мнение. Доктор Эллиот так
подозрителен и так суров к молодым людям. Он...
— Что он чувствует к вам, Луиза?
— Я не знаю. Откуда мне знать?
Я не ответил, просто посмотрел на нее с выражением поддержки и доверия.
— О, возможно, у меня есть кое-какие соображения. Я имею в виду, что несколько раз
разговаривала с ним, и мы довольно хорошо поладили. Я спрашиваю себя... Я имею в виду,
что когда я сказала это, то спросила себя, не угождала ли я ему. Во вторник он попросил
меня зайти к нему: он был очень зол на одну из студенток, которая сидела на полу вместе с
клиенткой. Доктор Эллиот зашел в комнату — не знаю, зачем, — и увидел, что те сидят на
полу. Он сделал замечание: чтобы это “непрофессиональное поведение, мисс Гован” не
повторилось опять.
— Что они делали на полу?
— Просто разговаривали. Я спросила, не было ли чего-то еще, но обе — и студентка, и
клиентка — были женщинами, и доктор Эллиот даже не предполагал, что могло быть что-
то еще, помимо того, что они сидели на полу, а не за столом.
— Что вы ему сказали?
— Я сказала, что не знала об этом, но что я не думаю, что это могло принести какой-то
вред. Ему не понравился мой ответ: в тот момент я не угодила ему. Но только на
мгновение... — Упавшим голосом. — Затем я сказала, что поговорю со студенткой и
выясню, была ли причина, по которой она чувствовала необходимость работать с
клиенткой, сидя на полу. О, черт. Я действительно вернулась к тому, чтобы угождать, не
так ли?
— Я все еще не знаю, что вы думаете о социальном работнике, принимающем клиента
сидя на полу?
— О, я не понимаю, почему имеет значение, где они сидят. Если они хотят сидеть на
полу, пусть сидят, это неважно, насколько я понимаю.
— Но вы не можете сказать об этом доктору Эллиоту.
— О, вероятно, я могла бы...
— Вы угодите мне, если скажете ему это?
— О, черт вас побери, Джим. Я не пытаюсь угодить вам. Я...
— Ну, мне приятно, конечно, что Вы не пытаетесь.
— О, я не хочу, чтобы вы так говорили! Я запуталась. Где же я теперь?
Хотя мне не хотелось на самом деле мучить Луизу, иногда я спрашивал себя, не было ли
у меня желания подразнить ее и пофлиртовать. Иногда примешивалось и это, но в
основном я бросал вызов ее постоянному, но бессознательному послушанию. Лучшим
временем для работы были как раз моменты, когда я чувствовал: это происходит с ней по
отношению ко мне.
2 апреля
Агентство продолжало оставаться главной заботой Луизы. Новый медицинский
консультант, недавно разведенный, пригласил Луизу на обед, и они понравились друг
другу. Доктор Эллиот стал более требовательным. Луиза оказалась буфером между ним и
студентами в разборе незначительных нарушений, которые директор, очевидно,
рассматривал как серьезные отклонения от профессиональных обязанностей.
— Сегодня я снова виделась с доктором Эллиотом. — Голос Луизы был напряженным и
недовольным.
— Должно быть, ему нравится ваше общество. Почти каждый раз, приходя ко мне, вы
рассказываете, что он вызывал вас.
