 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Это благоразумно.
— Но он придет сегодня вечером и...
— И...
— И я хочу заниматься с ним любовью.
— Что вы чувствуете, так просто говоря об этом?
— Это здорово. Просто здорово.
21 мая
На следующем сеансе Луиза появилась какой-то натянутой и либо очень раздраженной,
либо очень испуганной — невозможно было точно определить. Она прошествовала к
кушетке, ложиться не стала, а села и посмотрела на меня. Я увидел, что глаза у нее
мокрые.
— Что такое, Луиза? — Я обнаружил, что спрашиваю себя, не оказался ли Дон
жестоким. Эй, помни, что ревнивый отец — это не терапевт.
— Доктор Эллиот выдвинул несколько новых правил, которые уж чересчур строгие и
слишком старомодные. Я так боюсь, Джим. Я не смогу согласиться с ним на этот раз. Я
устала от попыток сгладить конфликты между ним и студентами и другими сотрудниками. О,
я не хочу иметь неприятности. Это меня так пугает. Я продолжаю думать о том, чтобы
сбежать. Знаю, глупо, но не могу этого вынести.
— Вы начинаете разрушать веру в себя, Луиза.
— Верно! Я не думала об этом. Ну, я не собираюсь делать этого. — Она подняла голову
и выдвинула вперед подбородок. — Я хотела превратить в шутку тот факт, что начинаю
злиться, но не буду этого делать. Я разозлилась. Думаю, доктор Эллиот собирается
зарубить хорошую программу, в которую я вложила много труда, и я буду бороться с ним.
Некоторое время она говорила о своем новом решении, о неразумности новых указаний
директора (действительно, как мне было известно из других источников, они были странной
попыткой повернуть время вспять), и о страхе, который она продолжает испытывать и
который кажется неестественно сильным.
— Джим, это слишком много для меня. Я имею в виду, что действительно испытываю
внутреннюю дрожь, когда думаю о том, как скажу ему, что не буду выполнять новых
требований. Как будто он буквально убьет меня или сделает что-нибудь ужасное. Знаю, он
может меня уволить. Но я даже не уверена, что ему удастся сделать это, во всяком случае
не без сильного сопротивления. Но этот страх и эта дрожь не из-за возможности потерять
работу. Это гораздо, гораздо сильнее.
Луиза, ложитесь, и пусть все немного успокоится. Посмотрим, что придет вам на ум. Не
ищите ничего особенного. Просто откройте себя для того, что придет. Она скрестила ноги и
быстро устроилась на кушетке. Ее юбка мило приподнялась, обнажив часть ее прелестей,
но Луиза не сделала ничего, кроме формального жеста, одергивающего ее. Она выглядела
очень аппетитно и сексуально притягательно. О’кей, сказал я себе, полюбовался, а теперь
пора и за работу.
Тем временем Луиза сделала несколько глубоких, каких-то содрогающихся вздохов, и в
уголках ее глаз появились слезы. Когда я наблюдал за ней, мое настроение изменилось, и я
почувствовал, что испытываю к ней теплоту и заботу.
— Джим, я думаю о том, как провела ночь с Доном позавчера. Это было так сладко, это
было то, о чем я мечтала так долго, так невероятно долго. На самом деле мне наплевать на
доктора Эллиота и на его правила. Я была так одинока, так невыносимо одинока. Так
хорошо быть вместе с хорошим, теплым и любящим мужчиной. Он был так добр, так добр,
Джим. И было так хорошо заниматься любовью безо всяких ограничений. Я никогда не
знала, что так может быть. Почему я так долго ждала? Я так рада, что мы поговорили о
сексе и тому подобном. Я совсем не чувствовала напряжения, и не хотела просто угодить
ему — я хотела угодить ему, и сделала это. И я также обнаружила, что он хочет угодить
мне! Это было так странно. Он хотел угодить мне!
— Вам трудно, даже теперь, представить себе, что кто-то хочет угодить вам.
— И да, и нет. Все вместе. Я действительно влюблена в Дона, Джим. — Ее настроение
изменилось. — Вы не ревнуете? Я вас тоже люблю, вы знаете, но я влюблена в Дона.
— Я слышу это. Да, Луиза, думаю, я немного ревную, хотя я и очень рад за вас.
