 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Извините, что перебил вас, Луиза, но вы невольно сказали мне очень забавную
вещь. Вы спросили, не будет ли это тяжело для меня. Думаю, мне следует ответить:
“Возможно”. Но это...
— О! Понимаю. Это смущает меня. Но как глупо. Надеюсь, это действительно для вас
тяжело. О-ля-ля! Я не слишком разумна, и вообще у меня мысли путаются, когда я так
говорю. Но это действительно забавно.
— Луиза, вы выразили заботу обо мне, и не хочу потерять это ощущение. Если вы
разденетесь, я, разумеется, буду реагировать на вас, на вашу наготу и на всю ситуацию. Я
не хотел бы оставаться бесстрастным при этом. Если вы беспокоитесь, что ваше
раздевание может быть для меня физически болезненным, это несерьезно.
— Я всегда слышала, что мужчины страдают, если они возбуждены, а девушка не... не
хочет заниматься любовью.
— Это, в основном, мужская пропаганда, Луиза. Если у мужчины наступает эрекция, и
ему неудобно, он вполне может справиться с этим разными способами. Он не беспомощен.
Мужчинам на самом деле нравится приходить в возбуждение при помощи всякого рода
сексуальных стимулов в обстоятельствах, когда никакое завершение невозможно, —
стриптиз-шоу, журналы и т.п. Но хватит лекций. Нет, Луиза, мое беспокойство от того, что
вы разденетесь, связано не с возможным физическим дискомфортом.
— Но вы говорите, что обеспокоены.
— Да. По двум причинам. Во-первых, я знаю, что многие мои коллеги сурово осудили бы
меня за то, что я позволил вам раздеться. Мы, терапевты, должны во время терапии
избегать любых действий, кроме слов, особенно любых сексуальных действий, и нарушение
границы может вызвать скандал. Я с этим не согласен, но когда мы говорили о том, что вы
снимете одежду, я обнаружил, что думаю именно об этом.
— Не думала, что могу причинить вам неприятности! Давайте просто забудем обо всем
об этом. Кроме того...
— Нет, Луиза, я не хочу так просто убегать. Мы позволяем определенной традиции
влиять на нашу жизнь, точно так же, как вы позволяли влиять на нее предписаниям миссис
Кольтен. Я нахожусь под воздействием этой традиции, — фактически, я верю, что она во
многом правильная, — но не хочу слепо подчиняться ей. Мы с вами должны подумать
вместе и осознать все как можно яснее, чтобы выбрать, как нам действовать. Любой
готовый ответ, подсказанный извне, — это избегание своей собственной ответственности и
своей собственной жизни.
— Все же я беспокоюсь за вас.
— Это многое значит для меня, Луиза, но это не единственное обстоятельство. Я
сказал, что существует вторая причина моего беспокойства о том, что случится, если вы
разденетесь. Она касается значения, которое это имеет для вас и для нас обоих именно
сейчас. Вы думали о том, что может случиться, когда вы разденетесь?
Ее прерывистое дыхание само по себе был достаточным ответом. Луиза пристально
посмотрела на меня и расхохоталась.
— Это не очень джентльменский вопрос, доктор. — Мы оба усмехнулись, и она
продолжала. — Да, я подумала, что это было бы очень здорово.
— Сформулируйте.
— У меня была маленькая фантазия, в которой... О! Опять! Боже! Мне действительно
трудно говорить об этом прямо. О’кей, вот: у меня была фантазия, в которой я
раздевалась, и затем вы обнимали меня — как тогда, когда я уходила в прошлый раз, и...
ух! Так трудно говорить, когда дыхание перехватывает. А затем мы лежим на кушетке и
занимаемся любовью. Хм-м-м-ф-ф-ф! Здесь! — Она возбужденно дышала.
— Надеюсь, фантазия не была столь схематичной, как вы рассказали, — улыбнулся я.
Луиза была страстной женщиной. Теперь, когда она преодолела самый сильный из своих
страхов, ее эротическая привлекательность вновь обрела полную силу и стала
действительно мощной. Я посмотрел на нее в этом открытом сарафане и представил: она
снимает его, а потом снимает трусы, которые, возможно, были единственным, что еще на
ней было надето сейчас. У меня перехватило дыхание. Прекрати, Джим, вернись к работе!
— Нет, не была, но я действительно не хочу произносить это сейчас вслух.
— О’кей, но вопрос вот в чем: что случится после того, как вы разденетесь? Я
действительно нахожу вас привлекательной, Луиза, и я могу с легкостью представить, как
прекрасно было бы заниматься с вами любовью. Но по целому ряду причин, — часть из
