 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ценное: поверили, что я буду с вами, даже если вы не станете делать того, что хочу я или
какая-то моя часть.
— Знаю, Джим. Я начала снимать платье и внезапно поняла, что перестала доверять
вам и самой себе. До того, как мы с Доном стали так близки, — я имею в виду, и
сексуально, и эмоционально, — мне хотелось снять перед вами свою одежду только для
себя. Я знаю, потому что много раз думала об этом. Но теперь, когда я начала снимать
платье, поняла, что на самом деле делаю это не для себя, а потому что знаю, что вы
хотите этого. Я превратила вас в старого мистера Кольтена и просто пыталась угодить. И
не хочу делать этого ни для себя, ни для вас, Джим.
— И вы знаете, что несмотря на мое сексуальное возбуждение, я тоже не хочу этого,
Луиза. Я действительно благодарен вам за то, что вы остались верны себе и сохранили
доверие ко мне.
__________
После того, как Луиза ушла, я несколько минут сидел, чувствуя себя усталым и
обессилевшим. Она была так права. Я был так захвачен ее пробудившейся сексуальностью,
возросшей телесной свободой, и без того всегда сильным эротизмом, что потерял
понимание ее и собственной мотивации. Мне пришлось с неохотой признать мужество, с
которым Луиза противостояла мне, и понять, что мы подошли к заключительной стадии ее
терапии. У меня больше не будет возможности увидеть эту потрясающую женщину
обнаженной, и я сожалел об этом.
22 июня
Когда Луиза вошла, она выглядела подавленной и довольно нерешительной. Она
уселась в большое кресло, вместо того чтобы лечь на кушетку, и выражение ее лица было
очень собранным и сосредоточенным.
— Джим, я... С тех самых пор, когда я ушла в понедельник, у меня внутри идет борьба.
Я...
— Расскажите мне.
— О, столько всего. Иногда я отшатываюсь от себя и говорю себе, что была слишком
самонадеянна... А потом я внезапно чувствую, что упустила шанс испытать что-то... что-то
особенное с вами... Затем я начинаю злиться на себя за то, что думала, будто вы... за то,
что хотела... Затем на какое-то мгновение у меня в голове проясняется, и я понимаю, что в
понедельник случилось что-то очень хорошее, но сразу же начинаю терять это понимание,
и...
— У вас много разных версий того, что произошло с нами здесь в понедельник.
— О, да! Так много... Но... Я также хотела бы знать, что вы об этом думаете.
— Я тоже много думал об этом, Луиза. Но основное впечатление — очень глубокое
восхищение вами и вашей твердостью, тем, что вы действительно сохранили доверие и к
себе, и ко мне.
— Иногда я об этом жалею.
— Я знаю. Я тоже иногда. Но, главное...
— Главное, я рада, что все так получилось.
Так продолжился наш сеанс. Мы чувствовали теплоту и уважение друг к другу и знали,
что прошли какую-то точку, к которой уже не вернуться. Луиза стала не просто моей
пациенткой. Она стала моим другом, который может что-то дать мне и не пытается просто
угодить. Как бы долго ни продолжалась наша терапевтическая работа, отныне она носила
существенно иной характер.
После того, как Луиза ушла, я был задумчив и порадовался перерыву перед следующей
встречей. Эта испуганная, соблазнительная, конфликтная, возбуждающая женщина-
ребенок выросла в этом кабинете в сильную личность, которая сама управляет своей
жизнью. Мои собственные желания могли легко повредить этому процессу роста, и,
возможно, в какой-то мере так и получилось. И все же, с другой стороны, мои
субъективные чувства были важны для ее роста. Я никогда не планировал той стратегии,
которой бессознательно следовал. Поэтому никогда не смог бы сознательно спланировать
курс, который оказался эффективным для Ларри, или Кейт, или других пациентов, которые
выросли в этой комнате. Наоборот, всесторонне рассматривая эти случаи, я не могу точно
