 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— У меня нет никаких причин оставаться. Мне больше нечего сказать вам. Вы либо не
можете, либо не хотите ничего сделать, чтобы помочь мне.
Казалось, она сдерживает себя еще сильнее.
— Думаю, вы хотите разозлить меня. Тогда вы могли бы сказать себе, что ушли из-за
моего гнева. — Я почувствовал, как напряглись мои щеки и подбородок: это служило
сигналом того, что стрелы Кейт попали в меня.
— На самом деле у меня нет никакого желания злить вас, доктор Бьюдженталь.
Она никогда не называла меня “Джим”, как большинство моих пациентов. Теперь, когда
я услышал от нее свою фамилию, у меня появилось сильное чувство, что меня удерживают
на определенной дистанции.
— Я просто хочу знать, можете ли вы сделать что-нибудь, чтобы помочь мне.
— Мне хотелось бы помочь вам, Кейт, если я в силах это сделать, но сейчас я чувствую:
вы настроены против всего, что я мог бы сказать или сделать.
— Я внимательно выслушаю любое предложение, которое вы сделаете. Я не могу
сделать большего.
Ее голос был обычным, а формулировки точными.
— Думаю, вы можете сделать гораздо больше, Кейт, но ясно, что как раз сейчас вы не
можете позволить себе осознать ни одной из этих возможностей. Тем не менее, позвольте
мне сделать одно предложение. Вы захвачены сейчас каким-то сильным чувством. Когда
это началось?
— Я не знаю, что вы имеете в виду. На самом деле я не испытываю этого сильного
чувства, которое, как вы считаете, у меня есть. А вы не думаете, что можете ошибаться?
Ирония в ее голосе была плохо прикрыта вежливым равнодушием.
— О-оух! — Я вздохнул, но не ответил. — Да, Кейт.
Мой голос стал мягким, потому что я почувствовал, что ее страх растет.
— Да, я могу ошибаться. Я ошибался много раз. Но вот сейчас я не думаю, что
ошибаюсь: вы испуганы и рассержены. Но, — поспешил я добавить, прежде чем она
начнет возмущаться, — я действительно верю, что вы не испытываете этих или каких-либо
иных чувств сейчас, когда мы с вами разговариваем.
— Я чувствую как будто камень или лед внутри, и ничего больше.
Казалось, она напряглась еще больше в ответ на мой мягкий тон.
— Да, я верю вам, Кейт.
Я попытался снова говорить осторожным голосом. Ясно теперь, что сочувствие с моей
стороны заставляет ее еще сильнее отстраняться.
— Может быть, вы попробуете вспомнить все-таки, когда началось это чувство
окаменения?
— Боюсь, я действительно не знаю. Я часто это чувствую. Разве это важно?
— В последнее время вам не часто приходилось испытывать это чувство, Кейт.
Мне было необходимо заставить ее начать говорить.
— Кейт, скажите мне, что вы делали сегодня утром, прежде чем прийти сюда.
— Но я действительно не понимаю, какой смысл делать это. У меня было совершенно
обычное утро.
Кейт задумалась:
— Я проснулась, позавтракала, привела в порядок корреспонденцию и пришла сюда.
Этим утром не произошло ничего необычного.
— Как вы чувствовали себя, когда проснулись?
— О, зачем это... Ну, действительно, сейчас мне помнится, что довольно хорошо. Но
давайте не будем больше тратить время. Вы можете чем-нибудь мне помочь, доктор
Бьюдженталь? — насмешливый тон немного уменьшился.
— Подождите, Кейт. Вы чувствовали себя довольно хорошо, когда проснулись. А за
завтраком?
— Не помню. Я не отмечаю своих чувств, как вы знаете. Возможно, мне следовало бы.
Вы думаете...
— О чем вы думали за завтраком, Кейт? Давайте же, поработайте со мной.
Я почувствовал себя воодушевленным, хотел добиться от нее сотрудничества:
— Вы знаете, что хотите чувствовать себя лучше и лучше выполнять свои обязанности
на работе. Попробуйте вспомнить, о чем вы думали за завтраком?
