 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
но пока не стали. Я работаю с людьми, чувствующими, что внутри них дремлет нечто
большее, чем то, что они способны воплотить в жизнь. Я работаю с людьми, которые хотят
быть по-настоящему близки с другими и стремятся преодолеть барьеры, создающие вокруг
нас невидимую клетку.
Что означает “работаю с ...”? Это тоже иллюзия. Я много слушаю. Я говорю, когда
начинаю чувствовать, что люди не искренни с самими собой или не искренни со мной. Я
открываю себя внутреннему переживанию того опыта, который эти люди переживают
внутри себя. Когда я чувствую, что мое внутреннее переживание находится в некотором
соответствии с тем, что описывают мои пациенты (хотя оно необязательно совпадает с их
переживанием), я могу рассказать им о некоторых ассоциациях, рождающихся во мне. Они
могут касаться моих собственных реакций или связывать то, о чем они говорят сейчас, с
тем, что упоминали ранее. Я больше слушаю, чем говорю, но иногда говорю много. Чаще
всего я предоставляю возможность моим пациентам направлять разговор, но иногда я
подвергаю сомнению правильность курса, который они избрали. Обычно мы относимся друг
к другу с теплотой и симпатией, когда работаем вместе, но иногда мы сердимся и
ругаемся — друг на друга, на жизнь или на что-то, не слишком для нас понятное. Иногда
мы плачем вместе. Часто один из нас либо мы оба вместе бываем испуганы в течение всего
сеанса.
То, что я пытаюсь передать — это ощущение деятельности, которая сильно отличается
от большинства привычных в нашей культуре занятий. Это деятельность, содержащая в
себе множество противоречий. В нее вовлечены двое людей, действующих и реагирующих
друг на друга эмоционально и искренне. Она может иметь мощное воздействие на жизнь
некоторых людей, оказаться почти совсем бесполезной для других и — если уж быть
абсолютно честным — может нанести некоторым существенный вред.
Но, помимо того влияния, которое оказывает психотерапия на жизнь терапевта и его
пациентов (и жизнь обоих действительно подвергается влиянию), она делает нечто еще,
что ставит ее в особое положение в нашей культуре: она обеспечивает время и место для
систематического наблюдения и осмысления того факта, что значит быть человеком.
Термины наблюдение и осмысление не совсем удовлетворяют меня как определения
данного процесса. Вы можете представить себе, что я имею в виду, если я напомню вам,
насколько ваше внимание целиком поглощено той деятельностью, которая вас увлекает.
Это может быть слушание музыки, или рыбная ловля, или изучение финансовых
документов, или планирование нового проекта у вас на работе, или игра в гольф, или что-
то еще. Чем бы это ни было, когда вы по-настоящему “поглощены” этим занятием, вы
также по-настоящему становитесь самими собой, как бы парадоксально это ни звучало. Как
можно заметить, если вы перестаете думать об этом, то бываете особенно хорошо
настроены; у вас высокая восприимчивость; ваша способность понимать целый ряд
нюансов вашей деятельности в этот момент выше, чем обычно; и вы обнаруживаете, что
становитесь более творческой и подвижной личностью. Это и есть тот тип наблюдения и
осмысления, который я пытаюсь охарактеризовать.
Быть психотерапевтом — значит занимать особое место среди зрителей человеческой
драмы. Это место позволяет мне в какой-то степени заглядывать за сцену, но оно же
требовательно вовлекает меня и в происходящее, так что я не могу оставаться пассивным
зрителем, а снова и снова становлюсь частью действия. Я каждый раз оказываюсь
эмоционально захваченным той жизнью, которая открывается передо мной, и тем
содержанием, которое я чувствую в ней. И еще я постоянно ощущаю потребность
отступить на шаг, поразмышлять о том, что переживаю, и разделить эти размышления с
другими. Именно этому посвящены следующие главы. Эта книга содержит мои
размышления о той науке быть живым, о науке, которой я и мои пациенты обучаем друг
друга.
Но когда я пытаюсь выразить то, чему научился, работая со своими пациентами, я редко
нахожу абстрактные термины. Я снова и снова обнаруживаю, что помню о том, как в
разное время разные люди вместе со мной справлялись с жизненными затруднениями. Эти
впечатления, вместо того, чтобы складываться в четкие повествовательные предложения,
запутываются в эмоциях, которые мы испытываем друг к другу, в событиях, происходивших
в нашей жизни, в других людях, так или иначе захваченных потоком наших переживаний.
Все они — фазы человеческой истории, эпизоды человеческого опыта.
