 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Я ждал. Что бы ни происходило с Фрэнком, это было глубже и сильнее, чем все, чего я
ожидал. Он страдал, и глубоко страдал, но я не имел представления, почему. Поэтому я
ждал.
— О-о-ох! Джим! Почему вы не сказали мне давным-давно вернуться туда, откуда я
пришел? Что я здесь делаю? Что я делаю вместе с такими людьми, как вы, как Хол, Луиза,
Лоренс и...
— И Дженнифер?
— Правильно, черт побери, и Дженнифер. Бедная Дженни! Господи Боже! Она так
чертовски страдает в глубине души. Вы знаете, как сильно она страдает? О, конечно, вы
знаете, но, силы, небесные, что это за дважды сучья жизнь! Бедная Дженни! Она сказала
вам, да? Джим, я не мог оставить ее одну. Она была совсем не в себе прошлой ночью,
поверьте мне. Я за нее боялся. Я просто должен был остаться с ней. Вероятно, вы думаете,
это грязно?
— Что грязно, Фрэнк?
— То, что я пошел к ней домой и спал с ней. Она сказала вам, да?
— Она сказала мне. И она сказала, что вы не захотели заниматься с ней любовью и
были очень, очень добры к ней и действительно позаботились о ней. Вы думаете, я это
должен считать грязным?
— О Боже! Вы думаете, я уже совсем... Я не мог трахнуть ее в таком состоянии. Это все
равно, что изнасиловать ребенка или вроде того.
— Кажется, вам трудно признать, что вы действовали по-настоящему бескорыстно и
заботливо.
— О, все это чушь, и вы это знаете. Я бы хотел переспать с Дженни, и могу это сделать.
Просто, думаю, мне не хотелось делать этого прошлой ночью.
— Если цитировать вас: “дерьмо-о-о!”
— Вы не знаете, как говорить это правильно. Подозреваю, что до недавнего времени вы
вообще не произносили этого слова.
— Фрэнк, вы очень тактичный парень, если учесть то, что произошло прошлой ночью.
Пожалуйста, имейте это в виду и не напускайте тумана.
— Что вы имеете в виду, какого тумана?
— О, мы не хотим к этому возвращаться. Мы оставили это позади.
— Да, вы правы. Но вы чертовски хорошо знаете, что мне не по себе, когда вы говорите
подобные вещи; так зачем же это делать?
— Какие “подобные вещи”?
— Теперь вы сами играете в эту игру.
— Вы правы. О’кей, итак, я знаю, что вам не по себе, когда люди обнаруживают в вас
теплые чувства и отзывчивость, но, Фрэнк, я думаю, наступило время разобраться с этой
неловкостью, чтобы вы могли жить нормальной жизнью. Не думаю, что вам следует и
дальше держаться — по крайней мере, в такой степени — за миф о крутом парне, который
не испытывает чувств, ни в ком не нуждается и ни о ком не заботится.
— Не так быстро, Джим. — Фрэнк действительно испугался. Его голос был таким
хриплым, как будто он находится на краю пропасти, куда я, вероятно, его действительно
толкнул.
— Да, я слышу вас.
— Джим, на минуту я действительно смог вас услышать, и это пробрало меня до
печенки. И вы правы, но меня это чертовски пугает. О Боже, Джим, я действительно
боюсь. Я просто хочу убежать отсюда к чертовой матери, бежать и бежать без остановки.
Хочу забыть обо всем, о чем мы говорили, обо всех людях в группе и особенно о
Дженнифер. — Его голос дрожал.
Этот сеанс был одним из тех магических моментов, которые случайно происходят с
одними пациентами и никогда не происходят с другими, — моментом, когда человек
открывается вовнутрь и может увидеть то, что обычно прячет от самого себя; моментом,
когда меня допускают в наиболее потаенные уголки чужой души; священным моментом. К
концу сеанса Фрэнк снова вернулся ко внешней реальности.
— Дженни хотела видеть меня сегодня вечером. Я сказал ей, что работаю. На самом
деле нет, но я боюсь ее видеть.
— Что вас пугает, Фрэнк?
