 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Я продолжаю думать о Синтии, студентке, о которой рассказывала вам на прошлой
неделе. — Луиза устроилась на кушетке с привычной непринужденностью, которая
контрастировала с ее первыми неловкими и смущенными путешествиями на этом странном
транспортном средстве. — Я чувствую, что хочу поговорить о ней, и в то же время не хочу
даже думать о ней, хочу все это забыть. — Она поправила наволочку на подушке,
расправила свою скромную юбку, аккуратно спрятав ноги. (В последнее время мне стало
казаться, что юбки стали короче, чем раньше, но я не был уверен в этом.)
— Что вы думаете о Синтии? — Я с сожалением понял, что не помню, которая из
полудюжины студентов, подопечных Луизы, Синтия. В последнее время она рассказала мне
о нескольких из них, но мое внимание было больше поглощено поведением самой Луизы,
так что я не был теперь уверен, то ли Синтия — это сексапильная девица, то ли та, что
злится на Луизу, то ли покорная девушка, с которой у Луизы возникли некоторые
неприятные ассоциации. Я улыбнулся про себя своим собственным нереалистическим
ожиданиям, что я должен в точности помнить все, что говорила мне Луиза. Затем я
заметил, что сегодня она устраивается на кушетке дольше, чем обычно. Как будто тело не
хотело расслабиться и освободить ее внимание.
Она снова поправила юбку.
— О, только об этом маленьком приключении, которое было у Синтии с тем студентом-
медиком, и о фотографиях, которые он сделал. — Она приподнялась на одном плече и
сбросила туфли. Затем снова повторила рутинную процедуру укладывания. — Это неважно.
— Кажется, сегодня вам трудно устроиться удобно.
— О, сейчас все в порядке. — Улыбаясь. — Прошлой ночью я видела сон, и почти
проснулась, но теперь я, кажется, ничего не могу вспомнить из него. Он был тогда таким
ярким, что я была уверена, что запомню его, но... Он был столь навязчивым, что я
проснулась. По дороге сюда я пыталась вспомнить, о чем он был, но... — Ее голос
задрожал.
— Расскажите мне подробно об опыте Синтии, что вы, Луиза, а не Синтия, думаете о
нем.
—
О, Господи! Это меня действительно раздражает. — Она засмеялась и немного
покраснела. Ее руки были неподвижны, но не спокойны. Наступила короткая пауза, и я
знал, что она спорит сама с собой. — Почему вы просите меня сделать это? — Я не
отвечал. — Вероятно, вы хотите заставить меня думать о сексе и тому подобном, но... —
Пауза. Я все еще молчал. — Вы знаете, я воспитывалась в семьях, где никогда не говорили
о таких вещах. Никогда! Я знала, что у взрослых есть тела, но никогда не думала, что они
делают с ними что-то еще, помимо того, что моются. Однажды я случайно увидела своего
отца обнаженным. Я повернулась и убежала. Думаю, он убежал в противоположном
направлении. Теперь я знаю, что все это было давным-давно, и я не должна больше
смущаться и раздражаться, но...
...Дело не в том, что я непорочная старая дева, и вы знаете, что я избавилась от
большей части своей неловкости, связанной с телом и сексом, когда у меня был роман с
Ральфом, но все-таки... Это просто глупо — чувствовать себя такой смущенной,
разговаривая с вами об этом маленьком инциденте с Синтией, но...
— Луиза, — начал я мягко, но внушительно, — вас беспокоит вовсе не “маленький
инцидент с Синтией”, как вы его продолжаете называть, а то, что он всколыхнул внутри
вас, и о чем вы не решаетесь мне сказать. Я уверен, вы можете бесконечно продолжать
рассказывать мне о Синтии, если будет ясно, что мы собираемся говорить только о ней. Но
на передний план выступает Луиза и ее чувства, и именно это вам трудно принять.
Она молчала минуту. Потом произнесла:
— Да, вероятно. Разумеется, это совершенно разные вещи — говорить о ком-то другом
или рассказывать о себе. — Ее рука снова изображала расстегивание блузки, двигаясь от
одной пуговицы к другой. — Это как если бы затрагивать что-то очень личное или...
— Даже сейчас, Луиза, когда вы серьезно обсуждаете себя и свои чувства, вы как бы
держитесь в стороне от этих чувств, даже когда говорите. Вы можете почувствовать,
насколько какая-то часть вас самой не хочет погружаться в то, о чем мы говорим?
— Да. — Рука перестала двигаться и успокоилась. — Да, полагаю, я действительно
неохотно погружаюсь в те чувства, которые разбудил во мне разговор с Синтией.
Фактически с того самого времени я боялась этого момента. Часть меня хотела отдаться
этим чувствам, представить себя на месте Синтии, действительно насладиться этим и,
