 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
бабушкой..
В основном я рос рядом с ней. Она учительница, работает в школе. Маленького брала на
экскурсии со своим классом. Делала со мной уроки, дарила подарки, устраивала праздники. Научила
плавать, кататься на велосипеде, играть на фортепиано, приучила к хорошей музыке. Была строгой,
наказывала, но и баловала тоже..
Я рос послушным, любящим, преданным сыном. Когда мама долго отсутствовала, очень скучал,
буквально бредил ею..
А общение со сверстниками, с одноклассниками не ладилось. Привыкнув быть под маминой
защитой, я среди них оказывался каким-то растерянным, никчемным, забитым, и в этом она никак не
умела мне помочь.
Хуже того: после ее «воспитательных мероприятий» со мной - суровых унизительных выволочек
или наоборот, потачек и сладких поглаживаний, в компаниях ребят я чувствовал себя не мальчишкой, а
каким-то дрожащим мямлей, изгоем.
Во мне укреплялся страх.. Долго, слишком долго я оставался привязанным к материнской юбке.
Слишком поздно начал понимать, что мать - это не окружающий мир, а лишь его ближайшая и не самая
характерная частица.. Болезненно наверстывал упущенное..
Представьте себе, каково было шестнадцати-семнадцатилетнему парню, уже с пробивающимися
усами и бородой, слушать материнские окрики и отчитывания в присутствии девчонок, моих
одноклассниц.
В восемнадцать она требовала от меня никогда не приходить домой позже двенадцати ночи.. Я,
конечно, протестовал и часто соскальзывал на откровенное хамство. А мать в ответ старалась меня
«опустить»:
- Самостоятельный, да? А ты зарабатываешь? Самостоятельные люди живут за свой счет. А кто
живет на материнские деньги, тот не самостоятелен.
- Что же, если я еще не успел встать на ноги, меня надо принижать и закабалять?
Я ведь так никогда и не поднимусь!
- А ты трудись, готовься к жизни, учись, и нечего шляться!
Ей уж и друзья ее советовали: «Да перестань ты тюкать Сашку, отпусти его, дай погулять
немножко по-молодому..»
Мать отвечала: «В распущенность, в грязь, в мерзость, в наркотики отпустить? Терять сына?..
Через мой труп».
Ни о каких наркотиках я и не помышлял, до сих пор не курю, изредка только пью пиво с
приятелями. Этот «через-мой-труп» вдолбился мне в череп..
..И вот мне уже двадцать один. Отчислен из института за академическую неуспеваемость.
Устроился на работу. Зарабатываю пока мало, и все же принял решение жить отдельно от мамы,
снимать комнату.
Стал готовить к этому и себя, и ее. И тут новая напасть: она ни за что не хочет меня отпускать
никуда из дома, она, оказывается, очень боится умереть в одиночестве, при том, что ей нет еще и
пятидесяти и никакими особыми болезнями не болеет.
- Кто мне подаст стакан воды, если мне будет плохо, а тебя рядом не будет?.. Ты уедешь, а меня
скорая заберет.. А как я буду без тебя.. Что же, я буду одна с рынка сумки носить?..
Дома у нас обстановка казарменная, гнетуще-унылая, мрачная. Ни девушку привести домой не
могу, ни друзей - мама смотрит на всех волком, а меня окрикивает и погоняет.
В любое время суток, в любой момент может ворваться в мою комнату, чтобы проверить, чем я
занимаюсь.
Стала религиозной и требует от меня, прежде всего, исполнения заповеди почитания родителей
и послушания.
Утверждает, что я ее использовал, а теперь, как сношенную перчатку, хочу выбросить из своей
жизни. Сажает в «долговую яму», требуя благодарности за потраченные на меня лучшие годы..
И все чаще мне кажется, что «через-мой-труп» становится ею - уже буквально, физически, и
привязывается ко мне толстой цепью, все крепче и крепче, сковывая по рукам и ногам..
- Мама, - уговариваю - разве можно требовать от выросшего ребенка полного возмещения всех
